Дверь открыла женщина средних лет, вытирающая руки о полотенце, вопросительно уставилась, спросила: «Вам кого?». Инга, взволнованно поглядывая ей за спину, произнесла:
– Иконников Владимир Фёдорович здесь живёт?
– Здесь… – Женщина кивнула, но не двинулась с места и продолжала заинтересованно чего-то ждать.
– Он сейчас дома?
Та оглянулась через плечо, крикнула:
– Володя, Володь, к тебе пришли!
Из комнаты вышел мужчина, одетый не по-домашнему, будто собравшийся уходить и настороженно уставился на незнакомого ему человека.
– У меня есть для вас очень важная информация… – обратилась к нему Инга.
Тот замешкался: пригласить её войти или выйти с ней?
– Давайте лучше выйдем… – опередила его Инга.
Мужчина накинул куртку, прихватил головной убор, ключи от машины, обулся и под внимательные взгляды хозяйки вышел на площадку. Кажется, он был рад, что незнакомка вела его дальше: по лестнице, затем на улицу, что удаляло от дома всяческие разговоры, явно нежелательные для членов его семейства. Инга молча направилась к безлюдной детской площадке, где стояло несколько скамеек. Правда, сидеть на них при морозе никто не собирался, и они просто встали у борта пластиковой горки.
– Я не задержу вас надолго, – заверила Инга. – Это касается вашего отца, Фёдора Алексеевича. – Судя по всему, он готов был к какой угодно теме, но совершенно не ожидал, что будет произнесено имя его давно умершего отца. – Только я настоятельно прошу оставить наш разговор в тайне от всех – сами поймёте почему.
– Давайте ближе к делу, – начал он её поторапливать и для достоверности глянул на часы, будто куда-то опаздывает.
– Сейчас я не скажу вам ничего – словам вы не поверите. Любой бы не поверил. Вы должны сами приехать и это увидеть…
– Приехать куда?
– Знаете село Никольское? Наверняка знаете, оно неподалёку от Студёных Выселок. – Услышав название «Студёные выселки» мужчина напрягся. – Приезжайте, вот вам адрес. – Она протянула клочок бумаги.
– Я никуда не поеду, пока не буду знать в чём обстоит дело! – Иконников стал держать оборону, видно предположив, что его хотят втянуть в сомнительное предприятие.
Вспыхнувшее в нём раздражение отчасти поутихло, когда он увидел, что эта странная женщина прислонилась к горке, будто ей нехорошо и трудно стоять. Волнительное поведение Инги не вызывало сомнений в серьёзности вопроса, только она наотрез отказывалась говорить здесь и сейчас.
– Можете хотя бы намекнуть? – допытывался он. Владимир Фёдорович был явно не из трусливых, его съедало обычное человеческое любопытство.
– Я уже намекнула: это касается вашего отца. Какие бы вы сейчас не строили предположения – все они будут очень далеки от происходящего. Вы не поверите мне на слово, поэтому прошу вас, приезжайте и убедитесь сами.
В договорённый день Иконников оказался у Ингиных ворот. Он оглядел местность, вышел на дорогу, откуда лучше видны были окна, изучил Ингин дом, вытянув шею, и не увидев ничего примечательного, кроме света в одном из них, нажал на звонок.
Инга уже уловила звук подъехавшей машины. Она стояла перед дверью в напряжении с ключами в руке, взволнованно ожидала звонка, который почему-то запаздывал. Но прозвонив он не облегчил ей состояние, её взбудоражило вдвойне, и всё же она поспешила открыть затвор.
Владимир Фёдорович чувствовал себя не легче. Ему стоило огромного труда шагнуть в неизвестное, где ему было обещано раскрытие какой-то немыслимой тайны, и эта тайна, что было особенно странным, касалась его отца, умершего… сколько же лет миновало: тридцать, тридцать пять? Воспоминания о нём тревожили.
Очутившись в просторной кухне, где витал аромат ягодного компота, Иконников начал озираться по сторонам, он вслушивался: нет ли здесь кого-то ещё и не спешил садиться на стул, да хозяйка не предлагала. В ней была заметна всё та же взволнованность, женщина не сводила с гостя чересчур пристального взгляда. Перед ней стоял плотно сбитый мужчина среднего роста со строгим видом – не исключено, что таким он был у него в зависимости от ситуации, возможно это лицо становилось добрым, когда он имел дело с приятными людьми, и если дело касалось не страшной тайны. Он был шатеном, но имел к своим годам небольшую залысину, ограниченную с боков подседевшими висками, надбровные дуги слегка нависли на глаза, что придавало хмурость, подбородок был широк и чётко не выделялся среди скул и шеи – на лице Иконникова не было острых и выразительных линий. На нём была одета приличная куртка в классическом варианте, придающая солидность, не застёгнутая, под ней видна была рубашка тёмного цвета, обтягивающая живот и заправленная в ремень.
Инга толкнула дверь в кабинет, зажгла в нём свет. Ей бросился в глаза Нунэ, сидящий сгорбившись на полу возле радиатора, повернувшийся к двери спиной и никак не реагирующий. Его морда утонула в коленях, и торчал один затылок.
Мужчина