Я не знал, что делать, магическая сила все нарастала и рвалась наружу. Плохо соображая, в полубреду, я стал лепить миракля, выплескивая в него излишки энергии. Внешне он мало походил на человека – огромный, в три или четыре человеческих роста, лишенный кожи, он напоминал расплавленный металл без формы, его красно-рыжее тело светилось, как тлеющие угли в камине. Он был удивительно уродлив: короткие кривые толстые ноги поддерживали огромное тело с широкой грудью и покатыми плечами, длинные руки доставали чуть ли не до земли, на толстой шее криво сидела лысая голова с вытаращенными широко расставленными глазами. Я закачивал в него свою энергию, и он все раздувался, и свет его становился все ярче – из красного переходил в желтый, а в глазах протаивал уже синий хищный огонь. Я ударил его, но от магического удара он лишь слегка пошатнулся, рассыпая искры, от которых занялась вокруг сухая трава. Еще удар – но монстр лишь еще больше вырос вверх и вширь.
Я отступил. За спиной моего чудища чернел, погружаясь в ночь, Зуб Дракона. Скала притягивала мой взор. Звала. Я поднял руки, в тот же миг меж мною и вершиной скалы пролегла невидимая дорога – две сверкающие синие нити магического соединения. И я ударил миракля снова, надеясь расшибить его об этот бездушный серый камень. Будто порыв ветра сорвал монстра с вершины холма и швырнул к цели. Моя сила закрутила его, будто мокрое белье в руках умелой прачки, и понесла на Коготь Дракона. Огромные ручищи фантома вертелись в воздухе, огненные пальцы захватывали землю и камни, оставляя на зеленом покрове черные рытвины, как следы невидимых когтей. Наконец его ударило о камень, тело его смялось и растеклось огненным озером на половину неба. А потом пламя стало гаснуть, Коготь вбирал в себя моего миракля, будто дракон пожирал добычу. Наконец огонь погас вместе с последними искрами заката. Скала вздрогнула как живая, а затем не сразу, с задержкой, каковой бывает задержка грома от дальней молнии, пришел тяжелый нутряной рокот. Что-то внутри ломалось, скрежетало, сдвигалось, рушилось. На миг я увидел золотые нити, пробежавшие от вершины к изножью, – не нити жизни, а нити намеченных разломов. Потом дрожь камня унялась, и золотые дорожки погасли.
Жар мгновенно ушел из тела, мне сделалось так холодно, будто из теплого летнего вечера я угодил в середину зимы. Рубашка и камзол насквозь пропитались потом – хоть отжимай, я сбросил их, но теплее мне не стало. Меня стала бить крупная дрожь, я обхватил себя руками и опустился на колени. Нестерпимо хотелось лечь, но я знал, что этого делать нельзя. Если я лягу, то камень мгновенно высосет из меня остатки сил и я умру прямо здесь, на