Домофон щёлкнул и смолк.
– Я – злой, – попыхтел Ряженый. – Да, я – злой! Плохой, вредный! Тридцать первое число, а у меня ни в одном глазу! Хожу как последний… последнее Му!..
Он пихнул валенком мешок. Жалобно звякнуло в коробках стекло. Ряженый испуганно заглянул через горловину мешка внутрь, осторожно перебрал содержимое. После бульканий жидкости, узнаваемого хруста огурца, физиономия Ряженого, с перекошенной ватной бородой, вынырнула из распахнутой настежь горловины мешка вполне умиротворенная. «Дед» вольготно уселся на ступени крыльца, собираясь ждать «до победного».
В подъезде ближайшего к кафе дома сидели на корточках в уголке на промежуточной площадке между первым и вторым этажами Сэра и Киса, расковыривали пирожки на газетке с заголовком «Известия». Разломленные половинки откладывали в сторону, найденные монеты очищали от налипшего теста, капусты и мяса, подолгу рассматривали. Сэра подбросила на ладошке советский серебряный рубль двадцатых годов и три полтинника.
– С лысым тож старинная деньга? – спросил Киса, когда вынул из последнего пирожка юбилейный рубль с изображением «вождя мирового пролетариата».
– Не. 1970 год, – разочарованно проворчала Сэра. – Рублей за сто, за двести можно сдать.
– Одну? – тихо воскликнул Киса. – Классно! Надо ещё пирожков накупить! Тыщ-щу! И в каждом – серебряк!
– Отвернись, – попросила Сэра.
– Че эт отвернись?
– Отвернись, – потребовала Сэра.
– Пажа-алте, – Киса спустился вниз по лестнице на один марш. – Пойду, денег стырю у лохов.
Девочка сделала вид, что оправляла одежду, на самом деле из-под подола вынула грязный узелок из носового платка, развязала узелки, вынула свёрнутые трубочкой денежные купюры.
– Киса, погоди, – позвала она. – Пойдём ещё пирожки купим.
У подъезда «сталинского» дома прозвучал долгожданный сигнал магнитного замка двери. Дверь приоткрылась. Ряженый поднялся со ступеней, раскланялся в знак благодарности.
– Ой как! Вырядился-то! Годы – в лысину, чёрт – на шею! Попугай старый! – при виде Ряженого пробухтела грузная тётя базарного вида с большими торговыми сумками наперевес. На всякий случай, она отступили обратно в подъезд, опасаясь за товар в сумках.
Ряженый, не спеша, вошёл в подъезд.
– И вас – с Наступающим! – прохрипел он шутливо, почувствовав, что тётя тоже изрядно напробовалась спиртного, на праздник глядя. «Дед» наступал, напирал на тётю, отодвигая её к галерее почтовых ящиков.
– Куда прёшься, клоун? – возмутилась тётя.
– Краденое скупаем?! – прорычал Ряженый. – Распродаём втридорога? Спекуляция?! – и шутливо представился. – Налоговая инспекция! Старший инспектор Клаус.
– Чего эт? Живёте здеся?! – растерянно спросила тётя.
– А вы? – прохрипел Ряженый. – Живёте… как можете?
– А вы? – настаивала тётя.
– Мы-то здесь подарки разносим. Пускать не хотят. Последний подъезд остался. А жильцов в квартирах нет. Грабь – не хочу! Кому