Удары получая в назиданье:
Признай вину и кайся!
Конечно, если повезло, и ты богат,
То откупайся.
За что?
О!
Ни к чему весь блудослов
О демократии,
Свободе,
Прочей хрени …
Для ослов.
Для тех, чей мозг размяк от лени.
Вопрос задам себе в который раз,
Не ожидая получение ответа.
Уверен, самый темный час
Перед рассветом.
P.S.
Что ж, улыбайся англосакс коварный.
Смог мир увлечь идейкою убого-пошлой.
Но удержать не сможешь. План бездарный.
И помни, час расцвета твоего уж в жизни прошлой.
Братьям и сёстрам
Я чего-то недопонял, братья.
В толк всё не возьму никак я, сёстры.
Кто на матушку-Россию наложил проклятья?
Где на плечи нам взвалили груз несносный?
В век какой, во времена чьего правленья,
С позволения какого близорукого владыки,
Нас смогли таки поставить на колени.
На иконы идолов намалевали лики.
Почему на поругание отдали
Иноземным варварам народные святыни?
Получив взамен не то, что ожидали,
Исправлять ошибки не желаем и поныне.
Кто сказал, что лучшей доли не достойны?
Почему мы воплощаем в жизнь его решенья?
За какие идеалы нескончаемые войны?
Сколько нам ещё переносить лишенья?
Хватит унижаться, в разговорах время тратя.
Только мы орнамент жизни можем сделать пёстрым.
Стать хозяином своей судьбы пора нам, братья.
Измениться нам необходимо, сёстры.
Девальвация
Девальвация полным ходом!
Я сейчас не о денежных знаках.
Что творится с нашим народом
Под началом иных вурдалаков…
На потребу иных подлецов,
Чтобы проще им власть удержать,
Растоптали память отцов,
На костях покуражившись всласть.
Втюхав байки о фирменном стиле,
Под наркозом сладостных песен
Столько в души нам гнили влили,
Что цветёт нынче только плесень.
Храбрость, мужество, прочий бред —
На помойку! Нужна лишь брутальность.
Хочешь «сладкого» на обед?
Демонстрируй почаще лояльность.
Стойкость – это для оловянных солдат.
Вверх продвинется мастер прогиба,
По пути демонстрируя зад
И другие тела изгибы.
В жизни я потерпел провал:
Не вписался в стандарты Европы.
Зря мышление тренировал.
Нынче ценятся только попы.
Думы
Нам говорили, мол, нищие вы, и нет у вас ничего.
А мы продолжали терять да терять…
Мы продолжали всё охать да причитать
От обиды потери кровного, своего.
Лишь эхо привычно нам вторило: мать…
Думали: