– Прекрати петь! – завопил колдун. – Не могу я тебя больше слышать!
Девушка замолчала и не говорила с тех пор ни слова. Снова стал радоваться колдун, но только девушка стала плакать, а из слез ее появлялись маленькие сверкающие камешки – звезды.
– Прекрати плакать! Прекрати! А то уничтожу я все эти проклятые луны! – колдун кидал звезды на небо от ярости и кидал с такой силой, что они там и остались навсегда.
– Не могу… – отвечала девушка давясь слезами.
Он подошел к, уже блеклому, лучу, поднял свои руки вверх и стал выпускать молнии…
– Колдун был Перуном?
– Нет, конечно нет! Это ж колдун, они всякое умеют, да только не такие сильные как волхвы наши, а уж тем более Перун! Так вот…
Разрушил он одну луну – у девушки пропал голос, разрушил вторую – исчез черный глаз, третью – исчез белый. Уже хотел уничтожить четвертую, да только света от лун уже не стало и дух девушки переместился в уцелевшую, самую маленькую, которая сразу же поднялась так высоко, что сил всех колдунов мира никогда бы не хватило, чтобы ее уничтожить. А вот осколки трех так и остались летать в небе как самые яркие звезды.
– Грустная история…
– Да…
– Рассказчик из тебя как Тихомир на молитве, что-то говоришь, а почти ничего не понятно!
– А вот не нравится – не слушай! – Богомил повернулся на бок.
Слегка помолчали.
– А что стало с колдуном?
– Помер, что уж могло с ним стать?
– А с девушкой? – через время задал вопрос Ратибор, но только в ответ ему было тихое сопение.
Глава четыре. Болезнь.
Язенька ожила с новой силой: только Дед разрешил работать на поле, и сразу же орава мужиков в пару с конями направились вспахивать кормилицу-землю, сначала сохой, после уже бороной. Дети, освободившиеся от домашних обязанностей, с интересом наблюдали за работой взрослых – такое дело им не доверяли, ведь это очень важная и кропотливая обязанность, а они мечтали, что когда-то их руки так же будут вести плуг или соху, слегка приподнимать ее, чтобы она не выскакивала из земли, бережно тянуть, чтобы не сломать… За общей занятостью, почти никто и не заметил как зацвела черёмуха, только дед Фома, за что ему поклон от всех селян, как только увидел – собрал всех на поле.
В особенности самым интересным занятием для малышей было наблюдать за севом, в котором участвовали и более взрослые ребята. Выбирали безветренный день, возле каждой борозды вставали мужики, каждый одетый в чисту белую рубаху, в лаптях, сбоку у них висела сумка с сеялкой, сзади же становились взрослые парубки и бабы, которые шли после. Когда дед Фома сделал пару затяжек своей носогрейки, он тяжело вздохнул, сделал шаг в борозду и, набрав пшеницы, выпустил ее в сторону, монотонно затянул рабочую песню и пошел вперед, мужики последовали за своим вождём, а через пару минут за ними двинулись