Должно быть, последние слова Платон Николаевич произнёс вслух, потому что Анна Петровна встала, обошла стол и подсела к мужу на подлокотник кресла:
– Представляешь, друг мой, вот если бы император посетил нас, лично, и увидел бы, насколько скудно мы живём? Должно быть, он видел только богатых – где же ему знать о наших бедах? Вот сколько мы уже с тобой в Баден собираемся?
– Да уже три года, как собираемся и всё никак не соберёмся. Всё денег никак не хватает… Ах, мой дружочек, как было бы хорошо, если бы, ну, пусть не сам император, но хотя бы кто-то близкий к нему, увидел бы – в каких невыносимых условиях мы вынуждены существовать! Если бы он доложил в столице – уверен, император бы не остался глух к стонам несчастного дворянства!..
Чегодаевы замечтались. Приезд императора с супругой – всем известно, что молодой Николай влюблён и никуда не ездит без своей императрицы – вот был бы подарок! Ах, если бы хоть на день, на час, на минуточку! Разумеется, в столице у правящей четы отменные повара, но уж тут и Чегодаевы не ударили бы в грязь лицом! Анна Петровна готовит удивительное фрикасе из молодых гусенят, а Платон Петрович уж расстарался бы и добыл десяток рябчиков! И потом: разве сравнятся продукты, везомые иной раз и за сто, и за двести, и даже за тыщу верст с теми, что только что сорваны, забиты, сняты? А на свежем воздухе-то… А в вечеру можно бы устроить фейерверк, иллюминацию из смоляных бочек и, даже, бал… Пригнать крестьянских девок, дать по три-пять копеек – да таких песен и в Москве-столице не сыскать! Вот если бы император приехал…
– Барин! – в дверях возник казачок. – Барин! Скачет ктой-то…
Чегодаевы очнулись. Действительно, в окно было видно, как далеко-далеко, на самом горизонте вьётся облачко снежной пыли – погода который день была сухой и морозной. Должно быть, к ним ехали верховые…
– Платон Николаевич, а кто бы это мог быть?
– Вот уж и не знаю, друг мой… Теряюсь в догадках. Исправник? Так он третьего дня заезжал. Кто-то из соседей? И с чего бы верхами?
Анна Петровна вдруг вздрогнула, зябко повела плечами и поплотнее закуталась в шаль:
– Не спокойно мне что-то, Платон Николаевич… Не случилось ли чего?
– Да что ты, матушка моя? Что ты всполошилась? Ну что же у нас случиться может?
Анна Петровна часто-часто заморгала глазами:
– Платоша… А вдруг – война?
– Так что же? Ну, не призовут же меня, в самом деле. Да я и не служил никогда!
– А Митеньку?
– Полно,