В углу обосновался бродячий бард, пегий щуплый мужичонка с намечающейся лысиной и пивным брюшком. Он рвал струны лютни и горланил известную непристойную песенку, вызывая одобрительные смешки. Я знал слова наизусть, но даже под пытками не присоединился бы к этой галдящей толпе, потому что слова – редкостная гадость и безвкусица.
– Ренн, ты что такой кислый?
Я перестал разглядывать дно кружки и поднял взгляд на Лейна. За его спиной вертелись девицы в откровенных платьях, одна из которых все время стреляла глазами в сторону нашего стола.
– Скучно.
Лейн опустил кружку на стол, расплескав несколько капель. Сегодня он составил мне компанию, потому что Варди, с которым мы обычно посещали подобные злачные места, еще не вернулся из Волчьей Пустоши.
– И чего тебе надо, скажи на милость! Вернулись живыми из этой глухомани, сиди да радуйся! – и загоготал.
В последнее время мое поведение вызывало ненужные вопросы у моих ребят. Нет, конечно, я всегда благодарен им за заботу и поддержку, но это уже перебор. Никому не позволю лезть в душу, сам буду кормить своих демонов.
– Схожу в кусты, – сообщил Лейн. Поднялся, кренясь вбок и цепляя ногой стул, и, пошатываясь, побрел на свежий воздух.
А меня хмель не брал. Я никогда не надирался до потери пульса, не видел в этом смысла – мне нужна была трезвая голова в любое время дня и ночи, но сегодня хотелось забыться. Внутри копошилась странная тоска, то ли дело в нелегком походе, оставшемся за спиной, где пришлось выжигать зачатки мятежа и проливать кровь – снова, снова и снова, будто я все еще не вернулся с войны. То ли всему виной другая причина. И думать об этом не хотелось, я гнал прочь эти мысли, но они всякий раз лезли в голову, стоило закрыть глаза.
И так от всего тошнило, что хотелось содрать кожу и сжечь. Еще этот проклятый амулет, подсунутый заботливым папашей. Никак не пойму, как от него избавиться.
В этот момент бард взял последний фальшивый аккорд, и, пока публика не успела остыть, заиграл очередную веселую песенку. Я откинулся на спинку стула, поглядывая краем глаза на подозрительного мужика – я видел его в Лестре впервые, но что-то в его чертах казалось смутно знакомым.
Он переговаривался с Эдом, возившимся за стойкой, то и дело бросая в мою сторону хмурые взгляды. Потом натянул шапку по самые брови и сгорбился, будто всеми силами старался остаться незамеченным.
Наконец, решившись, он поднялся и направился в мою сторону. Отодвинув стул, сел.
– Здравствуй, Зверь-из-Ущелья, – начал, потирая гладкий подбородок со следами недавнего бритья.
На вид ему было слегка за сорок. Из-под шапки на плечи спадали черные кудрявые волосы, туника натягивалась на крепких плечах – незнакомцу был близок тяжелый труд. Я не стал спрашивать, откуда он знает мое прозвище и мое лицо, это и так каждой собаке известно.
– Чего хотел?
Он откашлялся и подался вперед, сверля меня темными, как угли, глазами.
– Есть