– Мышление res cogitans можно представить таким пространством. В нем материальные тела порождают образы, а образы порождают материальные тела. Мы возникаем из свернутых в пространстве потенциалов. Мы создаем их, влюбляемся в них, мы живем одновременно с ними, и мы исчезаем, когда существующие вместе с нами образы вновь становятся менее плотными.
– Значит, свернуть и развернуть образ – это то же самое, что родиться и умереть или, скажем, проснуться и заснуть? Это как колебание вакуума? Как расширение и сжатие Вселенной?
– Полагаю, с точки зрения живого человека так оно и есть.
– Поэтому действия, которые недоступны в более плотном, свернутом пространстве, доступны в другом, развернутом пространстве, где степень свободы выше?
– Когда обитаешь в астрале достаточно долго, привыкаешь ко всему, что в земной жизни назвал бы выдумкой. Не думаю только, что общий уровень свободы зависит от некой плотности. Да будет тебе известно, многие, попадая сюда, не могут привыкнуть к тому, что здесь совсем не обязательно пить или употреблять пищу. Это, конечно, поначалу очень удручает.
– Как же вы… – Евгений попробовал подобрать слово, но все равно пришлось использовать каламбур. – Как же вы тогда живете?
– Чтобы полностью восстановить силы, достаточно побывать в небытии – в особом состоянии, которое заменяет сон усопшим. Свобода – колоссальная! Абсурд в том, Женэ, что колоссальная свобода делает нас менее свободными. Видишь ли, она лишает нас чего-то присущего нам. По наитию мы ищем более плотную среду обитания. Впрочем, ты вряд ли это поймешь, – Декарт широко улыбнулся. – Ты вряд ли поймешь, как можно захотеть испытать настоящий голод и жажду, от которых когда-то хотел избавиться.
– Ну, почему же? Порой, у меня самого возникает такое желание. Вот бы снова зимняя сессия! Два дня до экзамена, а у тебя – ни конспектов, ни понимания, как вообще можно хоть что-то выучить!
По-дружески похохотав над этим сравнением студенческой и загробной жизни, они вошли в помещение, которое выглядело как продолжение библиотеки с расписным потолком. Но никаких книжных шкафов здесь не было. Декарт остановился между зеркал, висевших на двух противоположных стенах, вытянул ладонь вперед и сделал круговое движение, точно протирая маленькое запотевшее оконце. Под рукой у него тут же проступила поверхность кристалла с силовыми линиями, образующими крест. Расстегнув наэлектризованные линии, словно застежки, Ренэ отошел подальше от кристалла, поверхность которого принялась разрастаться и выбрасывать из себя пластинчатые лепестки – размноженные копии барочных узоров, перемещать плиты под ногами так, что из них складывались иллюзорные орнаменты, менявшие то глубину, то высоту, то угол наклона пола.
– В лунную