– Я её тогда и пальцем не тронул. Так же как и вашу дочь, – усмехается, переводя на меня взгляд. Проговаривая, точно столбя на месте:
– Прости за подобное окончание дня.
– Даже не смей и близко к ней приближаться, – резко дергая меня под локоть, взрывается на его мягкий тон мама.
– Прекрати, – произношу тихо, убирая её руку с своей. Разворачиваюсь, забирая из его машины свой рюкзак. Сжимая в кулаке визитку, тихо произношу, проходя мимо:
– Я позвоню.
Дальше без оглядки. Не зная, следует ли за мной мама или же осталась выяснить с Максом связывающие нас отношения. В прострации. До двери квартиры. Мельком глядя на часы, висящие в коридоре. Четыре. Обычно она освобождается позже… Принесла же нелегкая… Да и какой теперь смысл анализировать происходящее? Он передумал. Он вновь отказался. Только теперь не от возможности, а от меня…
***
Стою в своей комнате. Возле окна. Бездумно глядя перед собой. И плакать не хочется, а по щекам, на губы, стекают солёные слёзы. Концентрированные, как и обида, заполнившая сердце. Никогда прежде не ощущала столь сильного чувства. Вытесняющего из груди все эмоции. Заполняющего мысли чернотой и ненавистью ко всему миру. Несправедливому. Жестокому. Сжавшемуся вокруг меня плотным кольцом из ограничений, через которые невозможно переступить.
– Я не хочу больше и слышать о нём! – доносится грозное за моей спиной. Дверь была заперта. Мама вошла без стука. Вторглась в моё пространство, не проявляя и малейшего уважения. Сыпля с порога претензии. Вышибая в ответ из груди ответную, оборонительную злость на своё нападение.
– Я и не собиралась ни с кем что-либо обсуждать, – бросаю резкое, глотая, с потоком слёз, последние слоги.
– Думаешь я буду спокойно наблюдать то, как ты коверкаешь свою жизнь? – вспыхивает гневом. Её голос пронизан колкостью. Щеки пылают, а глаза давят взглядом, который слишком тяжело вынести не отвернувшись. Ранее мне не доводилось видеть её в таком состоянии. Или же я просто никогда не давала повода для подобного выпада в свою сторону.
– Это моя жизнь, – проговариваю медленно, едва не расширяя ноздри от злости.– Так может вы перестанете наконец-то в неё лезть и указывать, что мне делать и как следует жить?
– Неблагодарная, – выпаливает в ответ. Кажется, окажись я ближе, на щеке засиял бы след от пощечины.– Мы с отцом стремимся дать тебе всё. Открыть перспективы, а ты…, – выдыхает, то что не может завершить абсурдность своей же мысли, – смеешь разговаривать со мной подобным тоном из-за какого-то парня! Разве могла я когда-то подумать, что заслужу подобное обращение тем, сколько выстрадала ради тебя? Да если б ты только знала, что мне пришлось пережить… На что ты ему сдалась? Поиграться и бросить? У тебя выпускной класс! Учеба! А ты теряешь голову, готовая пустить всё под откос?
– Прекрати меня укорять в том, чего я не совершала, – отворачиваюсь в сторону, точно облитая холодной водой. В миг