– Волшебные сладости из волшебного леса! – раздалось совсем рядом, и я нырнула внутрь синей палатки, расшитой цветами.
Перед широким столом топтались несколько детей, все хорошо одетые, умытые, причёсанные, явно не из бедных – настоящие сладости тут по карману далеко не всем. За столом же стоял эльф, и расхваливал товар.
– А вот это лиссеалакко, его можно съесть сколько угодно и зубки болеть не будут!
– Возьмите, почтенный! – торопливо произнёс один из детей, лохматый крепыш в отороченной мехом курточке, протягивая деньги. Эльф кивнул и дал ему нечто вроде чашки, сплетённой из листьев. В чашке было залито что-то белое, похожее на желе.
– Я первый пробую! – решительно сказал крепыш своим приятелям, и они выскочили из палатки, возбуждённо переговариваясь.
Я сжала в ладони свои монетки и, упрямо нагнув голову, шагнула к столу. Эльф взглянул на меня и улыбнулся.
– Странница? – спросил он.
Я удивилась такому высокопарному слову, но не подала вида – эльфу пристало говорить «высоким штилем».
– Да, я странствую, – кивнув, ответила я. В конце концов, это было правдой.
Лицо эльфа прояснилось. Я, воспрянула духом, подошла ближе и принялась выбирать. Чего тут только не было! Блестящие леденцы в форме цветов и листьев, фигурки животных из какой-то мягкой белой массы, орехи в меду и нечто, чему я не могла подобрать названия. Торговец, тем временем, забрасывал меня вопросами: давно ли странствую, где побывала, куда отправлюсь потом. Я отвечала уклончиво и, кажется, невпопад. Наконец эльф прямо спросил.
– Как же так вышло, что ты согласилась ублажать мужчин?
– На мне долг, – неохотно ответила я. – Стражники сцапали, надавали затрещин и заставили платить.
– Бывает, – вздохнул эльф. – Ты покупать что-нибудь будешь?
Я кивнула и выложила на стол обе свои монеты.
– Сколько стоят вот эти леденцы?
Двух шильдов хватило на пригоршню. Попрощавшись с эльфом, я вышла из палатки, бережно завязала леденцы в платок, а один сунула в рот и зажмурилась от удовольствия. Ничего вкуснее в жизни не пробовала, даже дома! Впрочем, может быть, дело было в том, как давно я уже не пробовала ничего сладкого.
Настроение улучшилось и я, вспомнив о деле, повернула на набережную. Прежде всего, стоило наведаться к смуглым торговцам из Орадва, лежащего далеко к юго-востоку отсюда; тем, что продавали лошадей и пряности. От Ральфа и Тары я слышала, что они необычайно охочи до женского внимания. И деньги у них есть, цена хорошего орадвского скакуна измерялась десятками и сотнями крон.
Заприметив стройного парня с едва пробившимися усиками, одетого в расшитый золотом халат, я направилась к нему.
– Айл сагаб радур? – произнесла я, подходя к нему и стараясь придать лицу томное выражение, хотя внутри всё болезненно сжалось. По-орадвски это означало: «Молодому господину одиноко?».