Но могу позволить только дешёвое жилье:
Сплю на раскладушке, которая громко скрипит,
Когда я переворачиваюсь.
Но я в Сочи!
Толпы курортных бездельников вокруг!
Черное море!
Пара ресторанов. Дешевая местная еда.
Какой-то свет новой жизни, но и
Отблеск жизни долгого периода нашего вождя,
Отблеск сияния множества его монументов
ещё красит город,
Чтобы помнить незабытые слова:
«О, Блистательный Герой!
О, Всеведущий Архитектор!
О, Вождь вождей, который покинул нас
почти 10 лет назад…»
Что изменилось?
Небо слегка очистилось –
Серость посветлела… Стала более опрятной…
Я стал архитектором! И я в Сочи!
В Москве построили огромный стадион Лужники
(Однокоренное слово позднее мы прочтём
В фамилии мэра Москвы – Лужкова –
И будем долго видеть его
в демократичном головном уборе –
Полного тестостерона активно
пульсирующего организма).
Колизей «оттепели» – идеальный для тогдашнего
парада,
Стиля новой советской светской жизни
(Двубортные костюмы,
ботинки с квадратным носком).
80000 мест для спортивных фанатов.
Или – для любителей новой советской поэзии –
Евтушенко, Ахмадулина, Роберт Рождественский…
На стадионе также – для всех! –
Московские премьеры
Картин иностранного кинематографа:
Итальянский новый реализм, La Nouvelle Vague[6],
«Земляничная поляна» из Швеции
(Смерть Ивана Грозного в черной рясе,
Когда он играл в шахматы
На бергмановском пляже в «Седьмой печати»).
«О времена! О нравы!» –
Воскликнул удивлённый Цицерон!
Исчез культурный вакуум в эти времена!
Многие молодые мужчины отрастили бороды,
Что пару лет назад
Выглядело бы опасно-диссидентски в глазах
Старой партийной гвардии…
Девушки времен «оттепели» петля за петлей
Вязали своим парням свитера а-ля Хемингуэй,
И я носил – моя «кольчуга» была связана
подругой друга…
И было это популярно!
Особенно среди актеров театра на Таганке –
Театр, революционизированный гением,
Юрием Любимовым!
Скажу высокопарно:
Он воскресил Российской Мельпомены Бунт!
Видимо ему приснился «Лес» Островского[7]
в «зелёных париках»…
И я, под покровом моей строительной специальности,
Проник туда!
Но не Любимов!
А директор –
Николай Лукьянович[8] –
Стал моим другом!
Мы почти столкнулись,
Не помню, как я оказался в вестибюле театра,
Окружённого очередью за билетами!
Уверен,
Он