Ольга Андреева. А вы уже были готовы к любому толчку в эту сторону, даже если этот толчок исходил от самозванца?..
Протоиерей Павел Великанов. Да, да, готов был слушать. Конечно, возникала серьезная проблема – родители этого просто бы не поняли. Ребенок из нормальной семьи вдруг решил идти в семинарию – это был полный бред. Ну да, они видели, что я в церковь хожу, но не до такой же степени! Пожалуйста, ходи в церковь сколько хочешь, но будь инженером, врачом, художником на худой конец, да кем угодно!
И вот тогда произошла удивительная вещь – я смог как-то убедить родителей встретиться с этим «старчиком». Сейчас только я понимаю, насколько это все было чудно! Да, они с ним встретились; вся беседа состояла ровно из двух фраз. Сейчас точно не помню, как это звучало, но смысл был в том, что старец велел меня отправить в семинарию, и они с этим безоговорочно согласились!
Эта аура сакральности, священности, неизвестности и всего прочего просто сшибла моих бедных родителей с ног. И больше вопросов не было. Родители дали добро. Вот так я оказался здесь. И вот тут, можно сказать, начался опыт реального воцерковления. Что было дальше, тоже интересно.
Ольга Андреева. То есть вы поступили в семинарию практически без подготовки?
Протоиерей Павел Великанов. Ну почему? У меня был почти год до поступления. Я много чего успел прочитать, но самое важное было то, что тот самый мой друг, батюшка, поставил меня на клирос. Сказал, вот, давай учись читать, петь. Я, конечно, «ни в зуб ногой»…
И вообще в тот год перед поступлением я начал ходить в храм регулярно. Уже мой внешний образ жизни стал активно меняться. Я стал читать Псалтирь, научился читать по-церковнославянски. На клиросе что-то подвывал в меру своих сил. Самое сильное впечатление было, когда впервые меня поставили читать что-то. Это было мое первое прикосновение к совершенно другой традиции извлечения звука. Ну, где ребенок, школьник может научиться говорить со сцены? Декламировали стихи на праздниках, но это совершенно не то! Это вообще другое! Когда этот огромный, загадочный и таинственный храм вдруг обретает жизнь силой твоего голоса – он оживает, он начинает говорить, – и ты сам себя в этом не узнаешь, настолько все по-другому! Когда это происходит во время богослужения и ты понимаешь, что сам вплетаешься в некую новую ткань жизни и становишься одной из ниточек этой общей ткани, – это совершенно удивительное переживание! Я даже не знаю, с чем это можно сравнить. Когда ты становишься не созерцателем, не внешним участником происходящего, а частью вот этой ткани – это