На кривой серой крыше сидела целая орда черных воронов. Это не удивительно. В этом помещении никогда не бывает нехватки пищи для воронов и стервятников.
На улице было бесконечно тускло; солнце – закрыто многочисленными тучами и серыми облаками.
В мрачной серой зале его ожидали палач и Льюис Фоттейд, приближенный Его Высочества. Отсенберд знал его. И знал также, что тот выполняет самую грязную работу от лица короля, являясь его не то левой рукой, не то правой стопой. Видимо, он и будет объявлять приговор генералу.
По периметру стояло около десяти солдат королевской гвардии. Каждый был снаряжен в лучшие доспехи и вооружен острейшими копьями и мечами. Пленник же стоял в одной дырявой робе, скованный кандалами. Помимо этого, его морили голодом и не давали ни единой капли воды, невзирая еще и на то, что его сильно избивали, допрашивая про Адияля и по поводу разных формальных стратегических вопросов, мало относящихся к сути дела.
Как же низко… До чего докатились… – про себя подумал Фирдес. – Столько сволоты, до зубов снаряженной, на одного меня выставлено… Шуты.
– Ныне лишенный звания генерала Фирдес Отсенберд приговаривается к отсечению головы. По акту закона об измене Родине, – громко, но без энтузиазма произнес Фоттейд. По его глазам было видно нежелание соблюдать эти «глупые» – разумеется, лишь в его понимании – формальности. Впрочем, его речь на этом и была окончена.
Двое рыцарей из королевской гвардии поволокли его ближе к палачу, точившему лезвие меча, и кинули ему под ноги. Узник по инерции прокатился лицом по бетонному полу и разодрал кожу. У него не было и толики сил встать, не говоря уже о сопротивлении. Да и не было, по правде сказать, смысла.
Перед отсечением Фирдес что-то про себя бормотал невнятное, пристально глядя на стражника, который должен был передать его предсмертное письмо.
Палач встал, размял плечи, руки, ноги взял наточенный меч и, хладнокровно взмахнув стальным лезвием, снёс голову. Кровь плеснула фонтаном. Вороны разлетелись.
Инквизитор взял отсеченную им голову и кинул под ноги Льюису Фоттейду. Тот довольно усмехнулся и приказал выбросить тело в воду, а документы сжечь. Впрочем, и задерживаться он не стал: сразу же покинул здание суда в сопровождении орды солдат.
Дорогой Адияль,
Прости за то, что вышло. Да за всё прости. Я много грубости наговорил с обиды. Мне тяжело было видеть, как на моих глазах один мой лучший друг убивает другого… Я готов был давеча повеситься, но меня кое-кто решил повесить самостоятельно. Да… Ситуация складывается совсем не лучшим образом. Ближе к делу…
Янахожусь в неизвестной темнице и жду часа гибели. Видимо, такова моя судьбинка. Ты и сам понимаешь, почему я в темнице. Одно лишь хочу тебе сказать. БЕГИ! И НЕМЕДЛЯ! Он придёт и за тобой. Ты сам знаешь… Боже, надеюсь, еще не пришёл… Беги, куда глаза глядят. Скройся. Уйди в тень. Он не остановится,