Толстяк как-то особо больно ее ухватил, дернул, и Настя, как ни крепилась, но не выдержала и застонала. Толстяк хохотнул, сказал что-то «кольчужному», отпустил ее, и эдак ласково-покровительственно похлопал по голому бедру. И это было похоже на то, как хозяин ласкает кошку или собаку. Затем что-то привлекло его внимание и он нахмурился. Протянул руку и дернул Настю за волосы на лобке – больно, так, что у Насти из глаз снова потекли слезы. Чуть с корнем не выдрал!
Настя подбривала зону бикини, но оставляла наверху неширокую длинную полоску. Большинство девчонок брили все налысо, но у Насти очень нежная кожа, и она старалась ее поберечь. И после бритья, и после шугаринга у нее вдруг вскакивали прыщи, и ей приходилось долго и мучительно их выводить. Дикое раздражение, и ничего не помогало. Лазер? Чепуха этот лазер – говорят, он действует только на брюнеток. В любом случае – Насте он ни черта не помогал. Так что брила она только там, где волосы могли вылезти из-под трусиков, да и не хотелось выглядеть перед девчонками селянкой, устроившей между ног «воронье гнездо». Небритый лобок у девчонок считался признаком провинциальности, и только Насте прощались такие причуды. Мол, выпендривается! «Я не такая как все!» Но она и была не такая как все, так что волосатый лобок укладывался в рамках ее имиджа.
И вот этому толстяку явно не понравилась ее интимная прическа, что и показал своими зверскими манипуляциями. Дальше он провел пальцами по ногам, довольно кивнул, но на лодыжках задержался. Настя знала, что ноги пора было брить, она и собиралась это сделать перед выходом в город. Не успела. И вот этот жабообразный заметил начинавшие расти волосы.
Потом пришел черед сосков. Подонок выкрутил сосок левой груди, сжав его сосискообразными пальцами, и снова Настя застонала, и слезы полились ручьем – больно! Она выругалась матом, забыв о всех правилах приличий, вбивавшихся семьей. Когда русского человека прижмет, он матерится так же, как и сантехник, облитый фонтаном дерьма, вырвавшемся из унитаза. И домашняя девочка, голой распятая на столе, в этом смысле совсем не исключение из правил. Материлась Настя самозабвенно, от души, желая толстяку трахнуть самого себя, да так, чтобы у него в заднице завелись такие же жабы, как и он сам. И рассказала, из какого отверстия он появился на свет, и кем были его уроды-родители.
Впрочем, толстяка ее выкрики только забавляли. Потому он уцепился за сосок правой груди, и крутил теперь оба соска, оттягивал, пока Настя вертелась на столе, выгибаясь, почти становясь на мостик