Он открыл глаза.
– Приятно, что это?
– Это всего лишь намыленный мох.
Эрганлавдий внимательно рассмотрел её приспособление к мытью.
– Интересная идея, – понюхал. – И пахнет неплохо.
– Я подумала, это лучше чем ничего. И кстати, ваши мыловары могут добавлять мох с вершин скал при варке мыла. Там он не такой вонючий, как в низине, и можно создать даже некий аромат.
– Хорошо, я прикажу им. А чем ты так приятно пахнешь?
– Благовонием из приданого.
– Великолепный запах. Помоги мне вымыть голову.
Ликорис кивнула. В комнату постучались.
– Вносите, – крикнула, и слуги бегом поставив вёдра, ретировались. Она зачерпнула тяжёлым обсидиановым ковшом тёплую воду и, полив его голову, тщательно намылила, помассировала и смыла. Паук встал, и только вороница хотела смущённо отойти, как он схватил её за руку, что она чуть не упала в ванну и, приложив к члену, ухмыльнулся.
– Его тоже намыль.
Она повторила все те же манипуляции, что и с головой и густо покраснела.
Эрганлавдий вышел из ванны, накинул покрывало для вытирания, промокнул тело и, скинув, встал перед ней.
– Иди ко мне.
Ликорис подошла.
Он развязал шнурок пеньюара, отбрасывая его в сторону.
– Я чист и хочу тебя.
– Я готова.
– Поцелуй его.
Вороница замерла, переводя взгляд на быстро увеличивающийся в размерах мужской орган.
– Я хочу этого, ты – моя жена, – его голос стал твёрже, и она склонилась на колени. Он подставил член к губам.
Вороница наклонилась и робко поцеловала.
– Ещё, покрывай поцелуями.
Она продолжила. «Это не противно, пахнет свежестью, и он – мой муж».
– Я должна, я обязана подчиняться, – прошептала, не поняв и сама, что говорит вслух.
Эрганлавдий схватил её и поднял, заглядывая в глаза.
– Ты ничего не обязана делать против своей воли! Ты – благородная вороница. Царевна. Красива, как богиня. Это я должен валяться у твоих ног. Полукровка, не ворон, не паук. Чёрт знает кто и что! Ты хочешь сегодня, чтобы я вошёл в тебя? – его взгляд начал краснеть, а на коже появляться паучья щетина.
– Да…
– Ты говоришь правду? Не в угоду мужу?
– Нет.
– Скажи, что ты хочешь?
Она замерла.
– Говори… – он затряс её за плечи.
– Я хочу почувствовать то, что было тогда, жар, который разлился в моём теле, когда ты был во мне.
Этих слов оказалось для него достаточно. Он поднял её на руки, уложил на постель, отбрасывая гладкое покрывало цвета безлунной ночи, расставил ноги и вошёл, сразу увеличивая амплитуду движений.
– Я так истосковался по тебе, – перевернул её и вошёл в позе сзади, сжимая талию, насаживая на себя ближе и ближе.
– А – а – а, – застонала она впервые