Теперь этот «химик» донимал своего начальника «тупыми» звонками.
– Слушаю.
– Шеф, «усё пропало». Журналист сбежал, – хихикнул Захар в трубку.
«Когда же этот день закончится», – устало подумал Виктор. – В смысле, сбежал?
– В прямом смысле. Мы его оставили на проходной дожидаться, а он исчез. Что дальше делать?
– Узнай у ребят, может причины какие возникли. Не клади трубку.
За всё время руководства базой ещё никто так не поступал. У входа ждали разрешения и главы администраций всех уровней, и начальники полиции, и даже прокуроры. Хотя для последних время ожидания было сокращено до минимума. Все они должны были прочувствовать своё место и роль перед незыблемостью цитадели под названием База. Именно так, с большой буквы звучала доставшаяся Виктору неприступная крепость. Вокруг неё не было высоких заборов, увитых спиралями «егозы», на вышках не дежурили вооружённые люди. Оберегом и гарантом неприкосновенности объекта был авторитет безымянного человека. Вполне вероятно, что и человека не было, но Слово было. Подобно меловому кругу оно не позволяло заступить за барьер, если на это не было выдано особое разрешение. Вскоре все привыкли к такому раскладу, возмущённые потоки страстей и мнений стали плавно обтекать это «заповедное» место.
Трубка вновь ожила:
– Ребята на крыльце курили, слышали, как ему позвонили и сказали, что кого-то убили. Он и ломанулся бежать. А кого убили – непонятно.
– Ну так выясни! – заорал Виктор Михайлович. – Догони и отследи, что там опять произошло!..
«Утро, как утро», – подумал Генка, выглядывая в окно. Всё та же унылая картина: припорошенный скупым снегом сухостой луга, зажатого между лесом и посёлком, низкое небо, серой «промокашкой» нависшее над деревьями, редкие, покосившиеся вешки, обозначающие границы огородов с кучами ботвы и забытыми с лета пугалами. Верный в створе распахнутых ворот пристально вглядывался вдаль, наблюдая за целью, видимой лишь ему одному.
– Игнат Степанович! – крикнул Геннадий, отойдя от окна. «Ах, да! Он же вчера грозился уйти в лес до обеда, – неожиданно вспомнилось ему. – Не забыть собаку накормить».
Он погромыхал миской, накладывая с вечера приготовленную кашу для Верного, накинул хозяйскую фуфайку на плечи и вышел на крыльцо. Смрад в воздухе ощущался, но не так сильно, как накануне. Вероятно, что ночной сырости и лёгкому ветру удалось справиться с этой напастью. Не исключал Генка и того, что ему удалось «принюхаться» к специфическому аромату, от которого у него на первых порах «в зобу дыханье спёрло».
– Как же вы здесь живёте? – произнёс он безадресно вслух. – Ведь это крематорий какой-то.
Верный,