Итак, около трети первой главы «Мертвых душ» было сочтено мной достойной специального выделения. Почти треть – это запредельно много.
Разбор второй главы «Мертвых душ»
Ну что же, каким бы утомительным ни показалось вам наше дальнейшее путешествие, но нам не остается ничего иного, кроме как от главы первой перейти к главе второй. Да, могу забежать вперед и сказать – путешествие продлится от самого начала и до самого конца «Мертвых душ». Иначе и быть не может7. Поэтому не буду больше к этому возвращаться и просто пойду вперед.
«Для читателя будет не лишним познакомиться с сими двумя крепостными людьми нашего героя. Хотя, конечно, они лица не так заметные, и то, что называют второстепенные или даже третьестепенные, хотя главные ходы и пружины поэмы не на них утверждены и разве кое-где касаются и легко зацепляют их, – но автор любит чрезвычайно быть обстоятельным во всем и с этой стороны, несмотря на то что сам человек русский, хочет быть аккуратен, как немец». (Н. В. Гоголь. «Мертвые души». Т.1. Гл. 2).
Причина выделения: абсолютно программный для Гоголя отрывок, причем сразу в двух отношениях. Во-первых – внимания художника достоин всякий человек, и это по-настоящему человечный подход. Художник всегда должен стоять выше предрассудков, в чем бы они ни заключались. Во-вторых, слова о «чрезвычайной обстоятельности» совершенно самоценны. Разве что можно было бы немного поправить Гоголя – писателю следует быть обстоятельным как… писателю, шире – как художнику. Лучше уж не бросать на предмет описания никакого взгляда, чем бросить взгляд небрежный. А в настоящий момент взгляд Гоголя остановился на Петрушке:
«Характера он был больше молчаливого, чем разговорчивого; имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, – он всё читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает что и значит. Это чтение совершалось более в лежачем положении в передней, на кровати и на тюфяке, сделавшемся от такого обстоятельства убитым и тоненьким, как лепешка». (Н. В. Гоголь. «Мертвые души». Т.1. Гл. 2).
Причина выделения: Во-первых, конечно, стоит отметить оригинальность такого способа чтения. Я, честно говоря, с подобными описаниями что-то не сталкивался, либо не припомню, что сталкивался. Во-вторых, стоит подумать и о том, как привычка к чтению может до некоторой степени превратиться в такое вот «Петрушкино чтение». Само чтение для читателя неизбежно превращается в потребность, но всё же следует быть разборчивым, а не глотать что попало. Всякая бесцельная деятельность бессмысленна,