Поэмы 1918-1947. Жалобная песнь Супермена. Владимир Набоков

в незримом Колесе.

      Когда на клавишах качает

      тоскливый гений яркий сон,

      он на листе за звоном звон

      кружочком черным отмечает.

      Когда струятся к высоте

      искусства райские обманы,

      нам в каждой краске и черте, —

      в изгибах туч, в бедре Дианы, —

      округлость мягкая мила.

      Мы любим выпуклые чаши,

      колонны, грозди, купола, —

      все круглое; и если в наши

      глухие годы, годы зла,

      мечта, свободней, но угрюмей,

      сбежала с благостных холмов

      в пределы огненных углов,

      геометрических безумий, —

      то все же прежних мастеров

      забыть не смеем мы, не можем,

      хоть диким вымыслом тревожим

      и ум и зренье; там и тут,

      на сводах жизни нашей тесной,

      пленяя плавностью небесной,

      мадонны-лилии [sic!] цветут…

      И рой утех, как в улье пчелы,

      в тебе живут, упругий круг,

      и ты – мой враг, и ты – мой друг

      в борьбе искусной и веселой.

      Вот, сокрушительный игрок,

      я поднимаю локоть голый,

      и если гибок и широк

      удар лапты золотострунной —

      чрез сетку, в меловой квадрат,

      перелетает блесткой лунной

      послушный мяч. Я тоже рад

      средь плясунов голоколенных

      носиться по полю, когда,

      вверху, внизу, туда, сюда,

      в порывах, звучно-переменных,

      меж двух прямоугольных луз

      маячит кожаный арбуз.

      Седой и розовый британец,