– Вот! Вы видите! Это ужасно! Кажется, она уже не дышит! – возопил фамильяр и снова принялся ломать руки.
Дмитрий Николаевич подошел к Флоре и стал нащупывать у нее на шее слабый пульс.
– Дайте зеркало, – велел он и поднес поданную безделушку к слегка приоткрытому рту пифии.
Стекло запотело.
– Она жива и дышит, – констатировал он. – Как давно вы послали за доктором? Если ждать более получаса, лучше прямо сейчас везти ее в больницу.
Но ждать не пришлось. В сопровождении лакея в комнату вошел седоволосый поджарый господин лет шестидесяти в золотом пенсне и старомодной тройке. При нем был докторский чемоданчик.
– Доктор! Доктор! Помогите! – рыдающий Иннокентий Федорович вцепился эскулапу в руку и потащил его к своей бесчувственной госпоже. – Спасите ее, доктор!
Врач выдернул руку и отстранил от ложа суетящихся горничных.
– Не мешайте, – сухо потребовал он. – Расскажите, что произошло?
– Она… Она умирает!.. Она не дышит!.. – продолжал вносить сумбур убитый горем фамильяр.
– Доктор, я думаю, ее чем-то опоили, – обратился к врачу Дмитрий Николаевич. – Она при мне выпила вино, а после, через несколько минут, начала засыпать.
– Когда это произошло? – строго спросил доктор.
– Чуть меньше часа назад. Может, минут сорок.
– Отчего же вы сразу меня не позвали?
– Я не понял, что происходит что-то странное. У меня были основания считать… что имеет место мистификация.
Доктор буркнул что-то неопределенное и склонился над спящей.
Дмитрий Николаевич отошел от лектуса и обратил свое внимание на стол, который по-прежнему был уставлен изысканными яствами на стилизованных под античность блюдах. Среди всего этого гастрономического изобилия стояла початая бутылка испанского вина.
Руднев забрал бутылку. Подхватил под руку метавшегося по подиуму фамильяра и выволок его в коридор.
– Иннокентий Федорович, я передам вино на экспертизу. И мне нужен телефон. А еще я хочу знать, все ли особы женского пола, которые помимо мадмуазель Флоры живут в этом доме, находятся сейчас здесь?
Не то строгий голос Дмитрия Николаевича, не то странный набор высказанных им требований отчасти вернули Золотцева в разум.
– Да-да! Конечно! Вы правда думаете, что кто-то пытался отравить их яснословие?..
– Иннокентий Федорович, мне нужен телефон! – настойчиво повторил Руднев.
– О! Разумеется! Пройдемте в мой кабинет. Вы что-то еще про женщин спросили?
– Я попросил с вас отчет о том, кто из проживающих в доме женщин сейчас отсутствует, – Дмитрий Николаевич перешел на ту свою повелительную манеру, в которой разговаривал редко, но которой мало кто осмеливался перечить.
– Я выясню, – послушно согласился фамильяр.
Он проводил Руднева в свой кабинет и оставил его там одного, заявив, что пойдет пересчитывать