Подарок. Павел Николаевич Алексеев

Сувенирные прилавки почти опустели, а продавцы, с ног до головы тепло одетые, уже складывали игрушки в коробки, которые вскоре ставили в багажники автомобилей.

      Предпраздничный вечер перетекал во тьму зимней ночи. Где-то вдалеке уже взрывались хлопушки, а небо озарялось поспешным фейерверком.

      К одному из прилавков, некогда заставленных пышными ёлками, подошёл мужчина лет тридцати пяти, не старше. Скромно прижав к себе кожаный портфель, он взором проводил женщину с ребёнком, что дружно уносили ель, купленную у пожилого продавца. Человек подступился, кашлянул так, словно попросил внимания, и обратился тихим голосом:

      – Простите, ёлки ещё остались?

      Старик, стоявший за деревянной стойкой, с понурым взглядом покачал головой и проплыл рукой, облачённой в шерстяную варежку, по седой бороде, торчавшей из-под шарфа. Он посмотрел во влажные глаза низкорослого человека в драповом пальто и с нотой разочарования в голосе ответил:

      – Извините, но перед вами последнюю продал.

      Неудачливый покупатель удручённо выдохнул, махнул рукой и выдавил:

      – Эх, придётся в лес идти.

      – Нет, нет, что вы, – тут же остановил его старик. – Приходите завтра. Я привезу с утра ещё деревьев. Только не нужно рубить их в лесу.

      – Какая разница, откуда ель? – раскипятился покупатель. – Вы не из леса, что ли, их берёте?

      – У меня своё хозяйство, выращиваю на продажу, – ответил продавец. – А то, что в лесу, это неприкосновенная природа, которую лучше не трогать.

      – Извините, но штрафом вы меня не напугаете! – произнёс мужчина и поднял воротник пальто. – Я сыну обещал и, получается, обманул его. А завтра, между прочим, Новый год.

      – Понимаю, – сказал старик и указал на свой грузовичок. – Если так нужно, то поехали ко мне в хозяйство. Оно недалеко, за городом. Там столько ёлок, выберете, какую захотите.

      Мужчина косо посмотрел на продавца, шмыгнул красным носом и произнёс:

      – Ай, поехали, что там.

      Они сели в кабину. Старик снял варежку, протянул мужчине руку и сказал:

      – Меня зовут Кузьма.

      – Приятно познакомиться, Кузьма, я Витя.

      – Виктор, значит? Я вам вот что скажу, – он исподлобья посмотрел на Виктора, – нельзя, послушайте меня, нельзя рубить в лесу деревья. Они ведь живые, как и мы с вами. Поверьте мне, я не шучу.

      – Да верю я, верю, – нетерпеливо сказал Виктор. – Поехали уже.

      – Пока мы будем ехать, Виктор, я вам расскажу одну историю, – старик завёл автомобиль и, выкручивая руль, продолжил: – Верить или нет, конечно, дело каждого. Будь я на вашем месте, тоже не поверил бы в бредни рыночного торгаша.

      – Вы, главное, следите за дорогой, – отозвался Виктор, вжимаясь от холода в сиденье. – А там, хоть историю Руси вещайте!

      Кузьма хмыкнул, посмотрел в зеркало заднего вида и нажал на газ. Машина тронулась и поехала по обледенелой дороге, выбрасывая из-под колёс комочки снега. Старик пригладил к плотному шарфу бороду и заговорил тёплым распевным голосом:

      – Искорки снега парили в тяжёлом воздухе, пропитанном стужей позднего декабря. С глубокого неба на землю смотрел большой глаз белой луны. Он рассеивал яркий свет по пушистой вуали, что скрывала под собой небольшую, точно кукольную, деревушку, обрамлённую лесными угодьями. В ней жило мало людей, да и те или доживали свой неспокойный век, или подумывали об уезде в город. Совсем глухо там было и неспокойно.

      В сторону леса по белой глади чёрной кляксой двигался мужчина, а рядом с ним с неиссякаемой энергией носился его десятилетний сын. Под звучный скрип снега они вошли в заросли. Белозубый лес встречал их своими холодными объятьями, был тих и скромен, но таинственен, словно скрывал в себе что-то страшное и мрачное. И такие мысли рождались у местных жителей нередко, хотя лес там был, на удивление, очень плодороден. С весны по осень в нём появлялись широкие ковры из грибных шляпок, а всю зиму царил жгучий холод, восхищала неописуемая красота морозных кружев.