Смерть и жизнь. Максим Алексеевич Волгин

говорит Ольга Сергею, прямо в ухо, «я тебя тоже, мы опоздаем на завтрак» – «ну и что» – «у нас все оплачено, надо есть» – «я хочу тебя, прямо здесь и сейчас» – «я всю ночь был с тобой, а сейчас надо завтракать» – «хорошо» вставая с пола говорит Ольга – «но после пляжа, перед обедом у нас сон час и ты никуда не денешься» – «никуда».

      Море, прекрасное море его чудный запах, шум волн? ударяющихся об берег, вокруг снуют маленькие мотороллеры, очень быстрые и шумные, Сергей держит Ольгу за руку и они переходят дорогу перед пляжем по пешеходному переходу, зачем правда они делают пешеходный переход, если все равно никто не соблюдает правил дорожного движения, но и пешеходы сами ходят туда-сюда где хотят по дороге как вдоль так и поперек, гул сигналов и крик людей, но он такой приятный и шум моря прорывается сквозь всю эту возню. Пальмы как они прекрасно смотрятся на фоне моря, никакое растение больше так красиво не смотрится на фоне моря. На самой кромке пляжа разложены лежаки и сидят созывала на массаж, знаменитый тайский массаж – «У меня еще все кости болят, после вчерашнего массажа» – улыбаясь говорит Сергей, не выпуская Ольгину руку из своей руки, – «я тебе тоже могу, сделать массаж, но он будет еще и эротический» – «и вряд ли полезный для здоровья» – снимая футболку с изображением «Чегевары», говорит любимый ее муж, – «я первый купаться, а ты охраняешь вещи» – убегая от нее кричит ей Сергей – «Так не честно кричит ему в след» – Ольга, – «и купи мне кокос, попить» – кричит он, убегая к морю.

      ….Мутный, но яркий свет, и сквозь него и через него пролетают звездочки но уже более похожие на светящиеся капли, какие-то больше, какие-то меньше, некоторые проходят сквозь нее, сейчас кажется, что она стала ниже к земле, и город стал более узнаваем, вон шпиль на Университетской, это трамвайное кольцо в соборах, виднеется краевая больница, машины снуют туда-сюда, и вокруг всего этого светящиеся капли разных размеров и летят, кто вниз кто вверх, пение уже вообще отчетливо слышно, но как будто поют на незнакомом языке, или вообще не поют, холод стал терпим, а мысли медленными и спокойными, но тревога, страшная тревога.