Мишель говорил о Байроне все больше и больше. И при этом в глазах его зажигался какой-то странный свет, губы шевелились сами по себе, он словно переносился туда, на лоно дикой природы, к шипящим волнам океана, чтобы оставаться там, чтобы нежиться в волнах кипящей стихии, вместе с ней, спасать ее из этой пучины.
Как хорошо все получалось в его мечтах и стихах – мальчик оставался неисправимым романтиком, злым романтиком, и это могло убить любые чувства, хотя должно было их только разжигать.
Он опомнился в тот момент, когда заметил, что Наталье это совсем не интересно. Этого не может быть, она должна быть в его власти, но не отстраняться от него все дальше, словно он прокаженный какой. Второго явного или тайного отказа Мишель терпеть не собирался.
Наверное, отторжение Натальи заставило вместиться в его душу настоящего беса, потому что он тут же стал распекать всех, кто случайно попадался под руку. Это должно было как-то умирить Натальин нрав, а она замыкалась еще больше, отдалялась и удалялась.
Глава 10 Печальная развязка
Мишель чувствовал поражение, и оно будет все ближе и ближе, если.
А вот что еще нужно сделать, чтобы она сменила гнев на милость, он никак не мог этого знать, даже не догадывался. Надо признать, что у парня не было опыта общения с девицами, а если он и был, то негативный, вряд ли такое поможет. О, как бы пригодились тут советы Пушкина, уж тот точно знал, как себя вести в таких случаях. Хотя, наверное, он не даром пристрелил такого же вот Ленского, да и дело с концом, а что с ними долго возиться?
Бабушка на этот раз встревожилась не на шутку, как только появилась Мария, она пожаловалась
– Ты представляешь, дорогая, он назвал царским шутом, – бабушка шепотом произнесла имя важного чиновника.
Для Марии это не было новостью, как оказалось.
– Ну, молодость часто бунтует против всех наших устоев, – спокойно отвечала та, хотя так и не смогла скрыть тревогу, а бабушка в тот вечер тоже не могла никак успокоиться.
– Он сумасшедший, дорогая, он погубит все, что у него на пути, нам всем будет туго, – так о любимом внуке бабушка никогда прежде не говорила.
Мария не хотела ее разуверять в том, потому что и сама думала примерно так же, только не хотела произносить этого вслух, ведь тогда может быть,