№№№№№№№№№
Нет, о Рылееве и тех, кто был с ним лучше позабыть и никогда не вспоминать. Тетушку в те дни Мишель ждал с нетерпением, ему хотелось поскорее расспросить о Пушкине, о том каков он и как там поживает. И она явилась, как ангел небесный. Хотя тогда уже он ведал о том, что есть, и ангелы смерти и несут они не только радость, вот один из них унес душу матери, но она точно была совсем другой.
– Он взрывной и несносный, – произнесла тетушка, – он все время хочет стреляться. Даже друзья его порой вынуждены от него отворачиваться, потому что редко кому удается выдержать его нрав. Сколько можно уводить его от дуэлей, вызывая гнев, а в гневе он опасен и страшен.
Тетушка поморщилась, передернула плечами, словно ей стало холодно, и пронзительно взглянула ему прямо в душу.
Странно, но Мишелю показалось, что она говорит о нем, а не о Пушкине, что-то было в ее голосе и рассказе такое, что Пушкин тут же уходил куда-то в тень, его больше не было рядом. И по улыбке его мимолетной, она тоже почувствовала, что Пушкин им покажется ангелом небесным, когда подрастет и станет поэтом Мишель. Но откуда ей было знать все это, ведь он не грубил, он был так тих и послушен, когда она была рядом, что ее собственные дети чертями маленькими казались рядом с ним, и все-таки, именно он покажет им всем, что такое настоящая беда. Уж если бабушка порой на него жалуется то, что говорить о тех, от кого он не будет зависеть?
№№№№№№
Вместе с тетушкой около собора они в первый раз увидели маленького темного и кудрявого человека. Мишель бы не заметил и не запомнил его, если бы она не остановилась резко и не кивнула в его сторону.
– Это Пушкин, – сказала она.
Мишель был потрясен, потому что представлял его совсем другим, каким именно, сказать трудно, но не таким точно. Как могут в этом маленьком, полудетском теле помещаться все эти страсти, о которых все говорят, с таким восторгом. Этот просто не мог написать всего, о чем твердят в гостиных, от чего сереет лицо бабушки. И та считает Пушкина виновником бед своих близких в тот роковой год, когда все они были на грани, когда пришлось попрощаться со многими, а он вышел сухим из воды, потому что успел умчаться в свое Михайловское или где-там он пережидал ту жуткую грозу, те удары грома и вспышки молнии. Хотя это был декабрь, но Мишель сравнивал происходящее с летней грозой, такой пугающей, заставляющей дрожать от страха.
Пушкин его не заметил, он взирал на тетушку, и мог, наверное, схватить и увести ее с собой, бросив ребенка прямо у собора, таким порывистым он казался. Но еще удивительнее было то, что она, скорее всего,