Врет, окончательно убедился я. Хазин неплохо врет, однако в музее Сольвычегодска нет отдела миниатюристики, я знаю.
На атласе Ильина обозначено уже село Чагино, а в записках путешественника Ухтомского, датируемых царствованием Александра Третьего, упоминаются церковь в этом селе, водонапорная башня при вокзале, грузовой двор и концессионная лесопилка.
В тысяча девятьсот восемнадцатом, когда Ярославль, Рыбинск и некоторые ходы Северных железных дорог оказались в очаге антибольшевистского мятежа, в Чагинске формировалась рота революционных путейцев и заседал Исполнительный комитет, в честь него впоследствии назвали новый постоянный мост через Ингирь, а в честь командира революционных железнодорожников Павла Любимова – улицу.
– Жарко, – заметил я.
В годы войны в Чагинске работал крупный оборонный завод и размещался лагерь военнопленных.
Хазин проверил пальцами подмышки, под правую сунул половинку газеты, прижал.
– Юморист Сергей Остапенко во время гастролей в Ростове поссорился с организаторами и в знак протеста справил большую нужду в раковину гостиницы, – прочитал Хазин из второй половины газеты.
– Неплохо, – согласился я.
Статус города присвоен в тысяча девятьсот пятьдесят третьем в связи с увеличением населения и в ознаменование военных заслуг.
– В Саранске местные сатанисты собирались инфильтроваться в областное Управление внутренних дел, – сообщил Хазин.
– Зачем? – не понял я.
– Не написано… Лично я склоняюсь…
Хазин задумался, достал из-под мышки газету, брезгливо скомкал, чуть подергивая носом.
– Думаю, это идиотократия. Я, кстати, знал одну сатанистку.
В семьдесят шестом Чагинск стал третьим по численности городом области.
Хватило страницы блокнота: на первое время информации достаточно, даже больше, чем требуется, я подчеркнул революционных путейцев и мост им. РИКа, обвел змейкой сторожку дегтеваров.
– В сущности, все идиоты, – сказал Хазин, отбросив газету на обочину. – Это факт, с которым не поспоришь, иначе нельзя. Тут действительно была избушка углежогов?
– Дегтеваров, – поправил я. – Или дегтярей. Углежоги южнее, здесь дегтяри, здесь береза. Деготь делают из березы. Ты вообще знаешь, что такое деготь, Хазин?
– Деготь помогает… – Хазин понюхал пальцы. – Вроде бы от наружных болезней… А чага от внутренних… Тебе не кажется, что у дотторе Крыкофф кожные болезни? Он чешется все время, оглядывается, отряхивается как…
Хазин сбился, я не удержался и, секунду подумав, добавил:
– Как енот. Енот из контактного зоопарка имени Карла Линнея.
Хазин принял подачу:
– Утконос из бесконтактного зоопарка имени Карла Густава Юнга.
В принципе, неплохо, но не стоит усугублять, жарко, не надо форсировать, лучше попридержать, и добавил:
– Шелудивых в Валгаллу не имут.
– Да, Крыкову помог бы деготь, – не услышал Хазин.
Он открыл кофр, задумчиво разглядывал и перебирал тяжелые объективы.
– Но местные дегтевары уже давно не те. – Хазин примерил на байонет широкий угол. – Я обошел центральные магазины – и нигде нет ни дегтя, ни вазелина, ни туфель с квадратными каблуками. Ты уверен?
– Да, думаю, здесь все-таки был центр дегтеварения, – сказал я. – Чагинский деготь славился в России и за ее пределами. Его экспортировали во Францию, сорок тысяч ведер ежегодно. Он получил вторую золотую медаль на Парижской выставке в номинации «Лучший креозот, олифа и деготь»…
– Погоди, запишу, – перебил Хазин, старомодно подышал на карандаш. – Лучший деготь в центральных губерниях производился именно в Чагинске… Ручку надо купить…
– Кто, кстати, изобрел деготь?
– В каком смысле? – теперь Хазин перебирал светофильтры.
Смотрел через них на меня: синий, желтый, антиблик.
– Ну кто конкретно принес его людям? – уточнил Хазин. – Прометей – огонь, Фарадей – электричество, а Бенардос – электросварку, братья Люмьер – кинематограф, а деготь? Кто придумал деготь?
С Бенардосом в прошлом году было легче, богатой судьбы человек.
Хазин сложил губы хоботком – чтобы получился сухой выдох, – сдул с холодного синего фильтра пылинку.
– Думаю, у дегтя безымянный изобретатель, – сказал он. – Джон До. Кузьма Кузьбожев. Безымянный изобретатель, но… Чагинский деготь отличался повышенными эксплуатационными качествами. А?
– Возможно, – согласился я.
– Несомненно… Слушай, а возможно, чтобы деготь изобрел наш Чичагин?
– Вряд ли, – сказал я. – Он все-таки адмирал. Ученый, культуртрегер, а деготь – это народная сила… Хотя…
Ломоносов