– Как есть, маллигатони[54]! – сказал он. – Нам блеснула удача, как и тебе, детка, поверь мне. Ты восславила день, когда глянула в нашу сторону. Мы тебя озолотим, ей-же-ей. Теперь смотри сюда, детка: готова стакнуться с нашей троицей?
– Что? – сказала Дороти.
– Я о чем бачу: как насчет войти в долю с Фло, Чарли и мной? Партнеры будем, сечешь? Товарищами, плечом к плечу. Вместе мы сила, врозь – могила. Мы вложим мозги, ты – деньги. Ну как, детка? Ты в игре или вне игры?
– Кончай, Нобби! – вмешалась девушка. – Она ж ни слова не понимает. Не можешь, что ли, культурно с ней говорить?
– Лады, Фло, – сказал Нобби спокойно. – Ты не встревай, переговоры – дело мое. У меня подход к мамзелям, ты не думай. Значит, слухай меня, детка: ты нам имечко свое не скажешь? Как звать тебя, детка?
Дороти чуть было не ляпнула «не знаю», но спохватилась в последний момент. Выбрав одно из полудюжины женских имен, всплывших у нее в уме, она сказала:
– Эллен.
– Эллен. Как есть маллигатони. Не до фамилий, когда на мели. Ну а теперь, Эллен, радость, слухай меня. Мы втроем на хмель решили податься, сечешь…
– На хмель?
– Шмель! – вставил брюнет раздраженно, не в силах вынести такую тупость. – Хмель сбирать, под Кентом! Чё не ясно?
Его говор и манеры были не в пример грубее, чем у Нобби.
– Ах, ХМЕЛЬ! Для пива?
– Как есть маллигатони! Полный с ней порядок. Ну, детка, я чё грю, мы втроем на хмель решили податься, нам работа обещана, все путем – на ферме Блессингтона[55], в нижнем Молсворте. Тока наш маллигатони малость жидковат, сечешь? Ну, тоись поистратились мы, так шо приходится на своих двоих – тридцать пять миль пути – и хавку клянчить, и кемарить ночью на природе. А это такой себе маллигатони, когда с нами леди. Но теперь предположим, ты, для примеру, идешь с нами, сечешь? Мы бы сели на трамвай до Бромли за два пенса – итого долой пятнадцать миль, а дальше тока день пути отчапать да ночь покемарить. И можешь собирать в нашу корзину – четверо на корзину самое то – и, если Блессингтон дает два пенса за бушель[56], ты за неделю легко зашибешь свои десять гирь[57]. Что скажешь, детка? Здесь, в Дыму[58], ты на двушку с рыжиком[59] не разгуляешься. А войдешь с нами в долю, будет тебе ночлег на месяц и кой-какой навар, а нам — рельсы до Бромли, ну и пошамать малость.
Примерно четверть этой речи осталась непонятна Дороти, и она спросила наобум:
– Пошамать?
– Ну, червячка заморить. Вижу, детка, ты недавно на мели.
– О… так, вы хотите, чтобы я пошла собирать с вами хмель, правильно?
– В точку, Эллен, радость. Ты в игре или вне игры?
– Ну хорошо, – сказала Дороти с готовностью. – Я иду.
Она решилась без всяких опасений. Конечно, будь у нее время обдумать свое положение, она, вероятно, поступила