– Стэнн! – почти прошептала я, боясь нарушить это страшное безмолвие.
Он не отозвался.
– Стэнн! – позвала чуть громче, но даже этого малейшего сотрясения воздуха хватило, чтобы с вершины насыпи, перегородившей дорогу к выходу, шурша, посыпались мелкие камушки. Я испуганно замолчала.
Я сидела, сжавшись, под ненадёжным прикрытием маленького козырька ниши, в полной темноте, слыша только шорох сползающих камней, не зная, жив ли друг, знает ли кто-нибудь, что здесь произошло, спасут ли меня, или эта мрачная пещера станет моей могилой…
Сказать, что я была испугана – ничего не сказать. Тёмный первобытный ужас поднимался глухой волной из глубины души, затапливал меня, заставляя сжиматься сердце. Зубы отбивали мелкую дробь, тело покрылось липким холодным потом…
– Господи, – вдруг прошептала я. – Помоги! Я не хочу здесь оставаться! Хочу исчезнуть отсюда и больше никогда тут не появляться! Я хочу домой! Пожалуйста, отправь меня домой!
Закрыв глаза, я истово молилась неизвестному мне Господу. Молилась впервые в жизни, всей душой желая получить Его помощь и поддержку. Вряд ли бы мои родители-атеисты похвалили меня за такое усердие, но мне сейчас было не до богословских споров. Я хотела остаться в живых, и Господь был единственным существом, способным мне помочь в этой, абсолютно безнадёжной, ситуации.
И тут земля снова дрогнула. Камень надо мной зашатался, и я всеми обострившимися от опасности чувствами поняла, что он сейчас упадёт и придавит меня. В ужасе закричала, срывая голос… и проснулась.
Я сидела на своей родной кровати, в незашторенное окно падал лунный свет, а на пороге стояла сонная мама:
– Что случилось? Ты чего кричишь? Кошмар приснился?
Я с трудом перевела дух:
– Да… что-то ужасное…
– Что? – мама подошла и села рядом.
– Не помню… совсем не помню… но что-то ужасное… страшное… не хочу вспоминать, не хочу!
– Ну и не вспоминай. Ты дома, мы с папой здесь, всё в порядке. А это был только сон.
Она уложила меня, поправила одеяло:
– Спи. А то не выспишься. Скоро утро.
Мама вышла, а я встала и, подойдя к окну, уставилась на тёмный двор, освещаемый только лампочками у подъездов. Сердце отчаянно билось, в ушах всё ещё стоял гул, который я слышала во сне, но вспомнить, что мне снилось, так и не смогла. Да и не особо пыталась.
… А на следующий день я выяснила, что дико боюсь лифтов. И потом ещё много лет даже на девятый этаж к друзьям ходила пешком, если у меня не было попутчиков, которые могли бы отвлекать меня во время подъёма разговорами…
Я осторожно вытащила руку из ладоней Стэнна и, отвернувшись, начала гладить громко мурлычущего зверя.
– Так вот