– Не понял, – поймал глубокое удивление врач, как будто мы говорили на разных языках. После недолгой паузы он сделал понимающее лицо и расслабился. – Скажи мне, Люмьен, что такое любовь? – он улыбался, будто издевался надо мной, видя, как я краснею. Меня всегда выдавали топырящиеся уши, как у Тени. Мы с ним похожи. – Люмьен? – с вызовом затянул Жан, и я понял, что придется отвечать.
– Ну, это когда мужчина и женщина любят друг друга. Можно все же переодеться?
– Что такое любовь, Люмьен? Любовь это… – уже строже проговорил доктор и подталкивал меня к ответу интенсивнее.
– Любовь – это когда орган мужчины оказывается в женщине, – набрался мужества я и выпалил. – Кстати, у вас на зеркале написано: «Люби себя» – это как?
– Вот ты дурень, – посмеялся от души Жан, краснея и шлепая ладонями по коленям.
– А что я сказал?
Доктор сделался странно милым, душевным, что ли, и присел рядом со мной:
– Тебе никто никогда не говорил, что любит тебя?
– А как можно любить без тела?
– Любить можно только сердцем. В идеале это чувства, это сила притяжения двух душ, когда жизнь готов отдать за человека и не можешь ни дня прожить без него. То, что ты называешь любовью, – это соитие, от этого могут получиться дети, но, как правило, люди занимаются этим, когда есть притяжение тел или много свободного времени и сил, чтобы потратить или обменяться энергией. С самим собой тоже можно, конечно, загляни в журналы в библиотеке и все поймешь, – он подмигнул.
– Мама запрещала мне играть с моим органом, говорила, что отвалится.
– Моя мама тоже запрещала мне это, но не отвалился же, – посмеялся Жан. – Кстати, люди могут заниматься любовью, да, когда соитие происходит не только телом, но и душой. И это лучшее соитие, которое может быть, по-моему. Тебя уносит куда-то далеко, и ты растворяешься в человеке, чувствуешь его каждым сантиметром своей кожи, и после завершения лежите в объятиях друг друга и нежно целуетесь. Я любил Диану так сильно, что хотел бы вернуть те дни и ночи, которые мы проводили вдвоем. Говорят, что от сильной любви рождаются красивые дети. Так и получилось. Я люблю свою дочь и только ради нее живу эту жизнь и не представляю, кому достанется это чудо. Вот и она, кстати, очень вовремя, – прокашлялся Жан и непоколебимо вернулся в свое любимое кресло.
Она потопала на пороге и оказалась с яйцами и бутылкой молока на руках. Я моментально подбежал, чтобы разгрузить ее, и она удивленно посмотрела на меня.
– Ты чего такой красный? Снова горишь? О чем говорили? – она протянула ладонь к моему лбу.
– О любви, – за меня ответил Жан, – и скрылся за журналом.
Глава 6. Tabula rasa[4]
Мы ждем закат солнца, встречая рассветы;
Сжигаем мосты, чтобы пепел собрать.
Мы любим так жить, и не объяснишь ты,
Почему нам охота все так усложнять.
Я стал чаще говорить «люблю» и больше любить жизнь. Хотел бы родиться заново, чтобы только суметь описать то, что чувствовал по отношению к