Полтора месяца назад мне позвонил отец и настаивал на моем возвращении в семью:
– Не занимайся ерундой, возвращайся в семью, пока не поздно, – сказал он.
Он говорил со мной таким тоном, что я сам начинал верить в собственную никчемность мысли. Но так как с ним это не первый раз и не последний, я старался попросту не обращать внимание, Получалось плохо.
– Вы можете меня услышать или нет? Я так жить не хочу, сейчас мне хорошо – так пусть и остается все. Мы разные с ней люди.
– А как же твои принципы? – усмехнулся он. – Ты же был весь такой правильный, когда меня упрекал, что я не приходил. Двойные стандарты?
– Так я же не собираюсь сына своего оставлять. Я буду с ним видеться, а когда он подрастет, я его буду забирать к себе на сутки-двое.
– А знаешь, почему я не приходил? – спросил он.
– Потому что тебе было все равно, – ответил ему.
– Потому что я не хотел отношения к себе как к кошельку, а не как к отцу. Чтобы меня не считал мой сын просто дядей, который иногда приходит, водит по паркам и аттракционам, а потом уходит в другой дом.
– Хороший повод оставить ребенка без отца. Это аргумент, ничего не добавлю.
– Так вот тебя Даниил будет воспринимать так же: «Смотрите, кошелек пришел!» Остановись, пока не поздно, не рушь семью. У тебя машина, жена, ребенок, квартира с хорошим ремонтом в центре. Чего тебе не хватает?
– Мне не хватает самого себя. Я себя потерял в этом всем. Решение принято.
А что касается того, что сын останется без отца, – так в кого-то же я должен был пойти. Считай, у тебя перенял, – я намеренно задевал отца, держа до сих пор обиду на то, что он исчез из моей жизни.
– Ну-ну, посмотрим, как дальше все обернется. Весь в свою мамашу, – сказал он, отреагировав на мой укол.
– Тогда будем смотреть, – злобно бросил в ответ. – А пока – до скорого.
Завершив звонок, я откинул свое сиденье и уставился в потолок.
В шестнадцать лет я догадывался, что со здоровьем у мамы что-то не так, но не мог понять, что именно. Я подходил к ней каждый день и интересовался здоровьем, на что она улыбаясь отвечала: «Все хорошо. Почему ты постоянно спрашиваешь?»
В семнадцать лет я был уже уверен, что все идет не очень хорошо. У мамы пожелтели глазные белки и тон кожи стал желтоватый. Я перед сном молился в темноте, чтобы с ней все было хорошо. Каждый день я молился без исключения. Я это перенял у мамы: она молилась по утрам. У нее были распечатаны разные молитвы – на удачный день, на здоровье и на что-то еще. И она их читала каждое утро без исключения.
В один из дней, помолившись, я лег спать, и меня разбудил громкий топот, приближающийся