В мае на юго-западном фронте начался Брусиловский прорыв, который ознаменовал начало перелома в ходе войны. Несмотря на то, что не все задачи операции были выполнены, австрийская армия уже никогда больше не оправится от нанесенного удара. Русские войска смогли сдвинуть линию фронта на десятки километров и спасти итальянцев от разгрома. После постоянных поражений и позиционной войны на протяжении многих месяцев, это наступление могло снова вселить надежду на возможную победу. Однако в стране было слишком много заинтересованных не допустить положительных оценок операции. Это могло сказаться на изменении настроения и ослабить недовольство царским правительством. Безусловно, критика во многом была заслужена. Западный фронт так и не выполнил свои задачи. Кроме того, Брусилов, словно гончая, почуявшая след, шел к цели, принося в жертву множество солдат и офицеров, не прислушиваясь к рекомендациям из Ставки. В итоге, после жесткого приказа остановиться он сам же остался недоволен результатами широкомасштабной атаки. Зато союзники, положение которых в битве на Сомме заметно облегчилось, не скупились на похвалы. Разве можно представить, чтобы англичане или французы когда-нибудь настолько принижали свои собственные достижения и стыдились успехов?
Петра часто посылали во главе группы сопровождать фельдъегерей с важными донесениями. В тот день документы вез гонец средних лет по фамилии Аркадиев, лицо которого было все в рытвинах после оспы, а губы обветрены, словно он не пил несколько дней. Уже почти подъехав к месту назначения, группа попала под обстрел вражеского разъезда. Стреляли прицельно по фельдъегерю. Петя пытался прикрыть гонца собой, загородив со стороны огня. Они скакали ноздря в ноздрю. Аркадиев крикнул молоденькому поручику, чтобы тот отъехал и не рисковал. Но Петр упорно продолжал держаться рядом. У него была задача обеспечить доставку донесения, и он собирался ее выполнить во что бы то ни стало. Они неслись на огромной скорости, и свист пуль не казался таким устрашающим, как будто пули не могли догнать лихого скакуна. Петя больше переживал, чтоб лошадь не подвела – не споткнулась, не понесла.
Они почти преодолели обстреливаемый участок, когда перед конем Елисеева взорвался снаряд. Лишь одна мысль успела пронестись в Петиной голове – это конец. Лошадь взвилась на дыбы и упала вместе с всадником.
Фельдъегерь,