В просторной, полувиповской палате на троих Ильдар возлежал на самом козырном месте у окна. Правая рука, загипсованная от плеча до локтя безучастно болталась на бинтовой перевязке через шею. По этой причине гонять свои любимые шарики приходилось левой. С непривычки получалось плохо, и Джамалов, раздражаясь, периодически бормотал под нос ругательства на русско-азербайджанском суржике.
Скрипнула дверь, и в палату, в наброшенных на плечи синих госпитальных халатах, неожиданно вошли «верховные гоблины» – начальник и зам-по-опер.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – вытягиваясь на койке, просиял польщенный таким вниманием Ильдар. – Привет, Андрей!
– Да нет, это мы тебе желаем. Здравия! – уточнил Павел Андреевич, подхватывая единственный свободный стул. – Ну, как ты тут? – поинтересовался он, усаживаясь напротив.
– Почти курорт. Вот только на курорте шашлык подают, а здесь овсянку.
– Раз шарики гоняет, значит – всё путем, – усмехнулся Мешок.
– Андрей, а ты мне зарядку от «Нокии» принес?
– Не суетитесь, больной, вам вредно волноваться! – Мешок осторожно поставил на прикроватную тумбочку увесистый пакет. – Всё здесь. Включая кое-какие продукты, фрукты, минералку. Извини, шашлыка не подогнали. Зато фляжечка «Наири» имеется. Только припрячь получше.
Ильдар отмахнулся: дескать, это-то как раз пустяки, не стоило и заморачиваться. После чего тревожно всмотрелся в начальство:
– Что там Гришка? Пал Андреич, вы его того… не сильно ругайте. Клянусь, чисто мой косяк. Он здесь не при делах.
– Гляди, Андрей Иванович, еще один благородный выискался. Холин вчера тоже весь вечер на мозги капал: «Я был старший! Я отвечаю за всё!» Как тот мужик, из анекдота, помнишь? Который, уходя, поступил благородно: грех взял на себя, а ей достался только ребенок…
– Ну, все мы виновны в смерти Лоры Палмер, – пожал плечами Мешок.
– Ты, Ильдар, давай сначала поправляйся. Вот когда выпишут, тогда и будем по-серьезному разбираться: кто был ху и чьи в лесу шишки. Завтра к тебе парни из УРа подскачут, покажут свою фототеку. Ты этого черта как, хорошо запомнил?
Джамалов резко изменился в лице. Очень нехороший, зловещий огонек вспыхнул в его с восточным разрезом глазах:
– Я этого шакала очень хорошо запомнил. Он теперь – мой кровник. Я его сам лично возьму, без всякого УРа-шмура! Без этих… оборотней в погонах.
– Ну, началось! – недовольно выдохнул Жмых. – Выезд с джигитовкой. И откуда, спрашивается, у парня бакинская грусть?
– Я что-то не догнал за оборотней? – удивился Мешок.
– Тут такое дело, – оглянувшись на соседей по палате, понизил голос до полушепота Ильдар. – Я ведь поначалу