– Александра Яковлевна! Ну ёкарный бабай! Ну зачем вы его на самое дно кладете? – раздраженно спросил Виталик, извлекая искомое.
– А чтоб не потерялся, – пояснила Демичева. – А что?
– Вы на него молоко поставили. Вот под его тяжестью кнопка сама и включилась!
– Ой, Виталичек, ты уж прости меня, дуру старую.
Парень, совершив какую-то манипуляцию с брелком, возвратил его временной владелице со словами:
– Держите. И больше так не делайте. До свидания.
Крайне раздосадованный, он развернулся и пошел к маршрутке, бормоча под нос ругательства.
– Виталик, а может, поднимешься? Чайку попьем? А? – чуя за собой вину, крикнула ему вдогонку Демичева. Но тот лишь отмахнулся…
– Что, опять ложный вызов?
– Я эту старуху когда-нибудь своими руками придушу!
– Брось, тут уж ничего не поделаешь: старость не радость. Ну, куда теперь? Обратно в контору?
– В контору, – вздохнул Виталий. – Но! Только через гастроном.
– Понял. Сделаем…
Глава вторая
Социальная помощница
Санкт-Петербург,
22 июня 2009 года,
понедельник, 10:16 мск
Ольга неторопливо прохаживалась возле памятника Фёдору Михайловичу. «Задумчивому Достоевскому», как она его сама для себя окрестила. С некоторых пор небольшая площадка вокруг этого напрочь лишенного помпезности монумента сделалась традиционным местом паломничества питерских бомжей и бездомных псин. К слову, последние были еще и «набожными». По крайней мере Ольга неоднократно была свидетельницей того, как местные дворняги начинали истово завывать при первых звуках колоколов церкви Владимирской иконы Божьей Матери. Словом, Федор Михайлович, даже в бронзовом своем облачении, продолжал, словно магнитом, притягивать к себе униженных и оскорбленных.
Нынешний понедельник в определенном смысле являлся судьбоносно-поворотным, будучи первым днем ее работы в подразделении «гоблинов». Андрей сдержал слово и на официальный перевод из «карманного» ушло ровно две недели. Для столь неповоротливой конторы, коей являлся питерский Главк, то было поистине сверхзвуковой скоростью. Правда, мстительный Антон Николаевич успел-таки приказом наложить на Прилепину обещанное взыскание. Так что теперь с этим волчьим не билетом, но талоном предложенной должности старшего оперуполномоченного придётся ждать, минимум, полгода. Эта, в принципе, сущая ерунда в терминологии составляла однако весьма солидную разницу в должностных окладах. Но падать в ноги к Маклакову и, унижаясь, молить о прощении Ольга, естественно, не стала. Оно, конечно: «Дух мудрит, а деньга велит». И все-таки то был немного не тот случа́й, когда из-за денег можно наступить на горло собственной песне.
Мешок запаздывал. Нелучшая для рядового мужчины