Глаза Потапченко налились кровью, он явно не привык к такому обращению.
– Думаешь, это что-нибудь изменит?! Ошибаешься, щенок!
Овчинников прищурился:
– Остановите машину.
Спецназ вытащил офицера наружу.
– Отведите его на десять шагов в сторону.
Генерала поволокли по бетонному плацу.
– Отпустить. Трое в шеренгу.
Бойцы, которые тащили задержанного, оставили Потапченко и метнулись назад. Глеб поднял руку:
– Оружие наизготовку!
Спецназ вскинул короткие автоматы. Глаза генерала полезли из орбит от ужаса:
– Ты что творишь! Тебя за это под трибунал, капитан!
– Строй, целься!
Потапченко упал на колени.
– Дай мне телефон! Я должен позвонить! Вы же из-за этого здесь, так ведь?!
Овчинников молча протянул ему трубку. Генерал набрал номер:
– Алло! Это Потапченко. Отменить учебный запуск! Повторяю! Отменить учебный запуск!
Глеб различил в ответ: «Так точно, слушаюсь»! Потапченко поднялся на ноги:
– Я разрешаю взлет.
Через пять минут они уже тряслись в брюхе вертолета. Генерал молчал, Глеб тоже. Солнце двигалось к закату. Президент дал Овчинникову все полномочия, дал безграничную власть. И теперь капитан знал, что не хочет такой власти. Слишком много путей открывала она, слишком много решений вынуждала принимать. Он не хотел обладать правом класть на одну чашу весов ядерный взрыв посреди мерзлых пустошей, а на другую – человеческую жизнь. Зазвонил телефон, Глеб снял трубку.
– Вы его взяли? – капитан узнал голос президента.
– Мы успели отменить пуск ракеты. Потапченко задержан, летим в Москву.
– Хорошо. Жду вас в десять вечера. Обсудим ваше новое назначение.
Похоже, от власти не так просто избавиться – подумал Глеб, убрал телефон в карман, усмехнулся, закрыл глаза и тут же уснул.
***
Закрыв дверь в рубку связи, Гордон Фаркаст неторопливо побрел на мостик. Пора сказать капитану, чтобы готовился к отплытию – они уже слишком долго оставались на одном месте.
Механизм для запуска третьей ракеты сработал, через пару часов русские атакуют сами себя. И лучше в этот момент находиться в открытом море. Предвестник уже связался с Муно, который всегда высаживался на берег во время остановок. Ему не нравилось подолгу находиться на лодке. Фаркаст не замечал за киллером склонности к морской болезни, так что тут дело было в другом. Может быть, Муно просто любил, чтобы было куда отступать?
Гордон вышел на палубу и чуть не столкнулся с мужчиной в насквозь промокшей одежде. На «Инквизиторе» было много народу, и Никто не мог знать в лицо каждого, но почему-то этот человек заставил его насторожиться. Две секунды мозг Фаркаста перебирал тысячи знакомых лиц, которые он встретил за свою долгую жизнь,