Рорри очень хотел держать себя в руках, но Клейс Форест вызывал доверие, пусть и выглядел каменным, и в какой-то момент из лорда хлынуло все, что успело накопиться за несколько лет. Непрекращающийся поток изливался на голову регента, который после первых же выкриков, напоминающих истеричные, обнял за плечи дрожащего мальчика, провел в свои покои, где никто посторонний не сумел бы услышать беседы, и насильно усадил его на стул. А Рорри, не обращая внимания, лишь вещал и вещал, срывая голос на вскрики.
Наследник Тормера говорил о том, что испытывал, когда его похитили в первый раз, и каким образом пережил смерть Уоррка и свиты сначала во сне, а после и в жизни. Он рассказывал, что чувствовал, когда был вынужден находить общий язык с детьми лорда Редгласса и проживать в незнакомом доме, где из его личных вещей при нем оставались лишь залатанные одеяния. Он убедил не выбрасывать их, а постирать и отдать, чтобы хранить как память. Дважды он надевал камзол, а после тот стал мал, и Экрог убедил гостя расстаться со старым тряпьем.
Затем Рорри поведал о том, что Ниллс его спас – так он думал в первые сезоны, а после про переживания, когда герой-спаситель пропал из виду. О том, какие чувства овладевали Дримленсом, когда его отправили в Шинфорт, в страшное место, где к нему относились даже не как к племяннику правителя, а как к обычному мальчишке. Там его принуждали заниматься жутким и изматывающим трудом, смеялись над ним и поколачивали за любой взгляд и лишнее движение, а уж за ошибки… В данном случае преувеличение было уместным. А лорд Редгласс, которому Рорри доверял, не приехал и не спас воспитанника от избиений. И почти не писал.
Дримленс открыл регенту о страхе, пережитом им, когда мальчик понял, что его забирают из Шинфорта, чтобы вернуть в Миррорхолл и снова лишить приятелей, ставшего добрым наставником сира Цимта и друга Нуака. И о еще большем страхе, когда лорд понял, что Ниллс похитил его и не собирается возвращать дядюшке Экрогу.
Рорри говорил о своих мыслях, о том, что, будучи сыном правителя, он может еще меньше, чем обычный вояка или оруженосец. Мальчик изливал душу, вспоминая, как они с Ниллсом добирались до Санфелла, о том, что пришлось пережить, слушая правду о лорде Редглассе, и сколь больно было осознавать себя как пленника и товар, а не как живого знатного человека.
Рорри вывалил на Его Высочество всю свою боль от страха и унижения, рассказал о каждой шутке Нуака и об ужасе, с которым осознал, что оруженосец не является его другом. Что никогда таковым не был. Как и остальные, которым ранее Дримленс доверял.
А после Рорри заговорил о культистах, сире Цимте, его брате, крепости, сражении в ней, мертвых на лестнице