Сейчас «Чезар» готовился перезапустить движение грузовых составов через зону в направлении Полевского, где нам удалось отбить у дягилевских трубопрокатный завод. Это позволяло соединить Полевской с Челябинском напрямую, избавляя «Чезар» от транзита через Екатеринбург, вотчину Дягилева. Мы не удивились, когда дягилевцы натравили на нас Эдика с его экологической кодлой, что было в равной степени предсказуемо и бесполезно: транзит поездов через зону волновал лишь жителей нескольких близлежащих селений, но не челябинцев в своей массе.
За воротами пути изгибались влево и уходили за кроны низких кусов. Там была заброшенная станция Татыш, рядом с которой лет семьдесят назад стоял посёлок, где жили наработчики первого металлического плутония в СССР. Само предприятие, завод «В», по моим расчётам, находилось внутри зоны в двух километрах от нас к северо-востоку. В момент катастрофы в его цехах уже располагалось гражданское металлургическое производство.
Позвонила Ира.
– А ты не дома, – сообщила она, и я услышал щёлканье дверного замка. Значит, позвонила с порога.
– Я знаю. Малыш, мне ещё полдня нужно. Вернусь часа в четыре.
– Я сейчас распахну все окна, не ругайся. В твоей квартире очень душно.
«Твоей», «моей»… Три года вместе, но она до сих пор не сжилась с этой квартирой и различает, где чья территория.
– Конечно. Кондиционер включи. А вечером поехали в ресторан.
– А вечером я не могу. И в понедельник я улетаю. А твоя работа в выходные обычно плохо заканчивается. Ты на этом митинге? Поехал всё-таки?
– Ну, прости, я не мог отказаться, Рыкованов лично просил за Эдиком присмотреть. Но у меня хорошие предчувствия. Эдик даже не приехал, так что вместо митинга получилась овсяная каша. Заедешь завтра?
– Посмотрим, – мягко ответила она и сбросила вызов.
Но Эдика я сглазил. Когда я поднял глаза, он быстро шагал от парковки, держа в руке своё главное оружие – мегафон. Выглядел он не так свежо, видимо, хорошо провёл вечер пятницы, но всё же был более боеспособным, чем если бы, допустим, его переехал самосвал.
Эдик, конечно, был уникальным дерьмом, потому что выглядел, как конфетка. Он выделялся ростом и красотой чернобрового лица, его длинные волосы раздувались на ходу, его взгляд был всегда по-орлиному сосредоточен, и женщины смотрели на него заворожённо. Да я бы тоже засмотрелся, если бы за два года наблюдений не знал его паскудное нутро. Помимо жены он спал с бабой из министерства экологии, имел нарциссическую натуру, мечтал о политической карьере, но при этом был ещё и довольно труслив, а потому изворотлив. Его бизнес-модель заключалась в том, чтобы отрабатывать дягилевские деньги, не давая Рыкованову разозлиться всерьёз. Эдик хорошо чувствовал грань, где спектакль переходит в жизнь, и поэтому был даже удобен: при всей своей трухлявости, он хотя бы не нарушал законов жанра.
Мегафон в его руках захрипел и издал протяжный свист. Толпа затихла,