– Ты жена, тебе лучше знать, что наделал твой Иван.
– А я не знаю, – вяло бросила в ее сторону Юля, не сводя глаз с Боба. – Тебе-то хорошо известны проблемы моего Вани, Бобик.
– Нам известны! – желчно произнесла жена Бобика, постукивая носком ноги в тапочке об пол.
– Нам? – повернула к ней Юля голову, надменно приподняв одну бровь. – То есть тебе?
– Мне, мне, – закивала броневичок Роза. – А тебе бы раньше задуматься, почему твой муж не делился с тобой своими проблемами.
Столько лет они знакомы, а Юля не подозревала, что этот кубик Рубика так не любит ее, злорадствует и вместе с тем завидует ей по-черному. Вопреки логике Юля одарила жену Боба благодарным взглядом (за типично женский порыв отыграться) и подлила масла в огонь, зная, что сейчас получит нужную информацию:
– А что тут думать? Ваня любил меня и берег.
Ей бы психологом работать! Да, угадала. Розалинда, всю жизнь вынужденная облизывать Юльку и раболепствовать перед Иваном, чтобы тот не попер ее Бобика с работы, наконец-то получила реванш, правда, маленький. Как же упустить шанс, когда «барыне» Юльке можно вмазать хотя бы ядовитым словцом, губительно воздействующим на самолюбие, – это ли не кайф для изможденной завистью души?
– Ваня, положим, многих любил, – сказала она, сделав на второй половине фразы чуть утрированный акцент.
– Роза! – с упреком бросил Бобик.
– Ой, да ладно, – махнула рукой в его сторону жена, дескать, молчи. – Юла, не прикидывайся, что ты не знала.
– Что именно? – недоуменно вытаращилась гостья.
– Про похождения твоего Ваньки, – боднула Юльку Роза-Розалинда. А вот дальше она толканула речь в духе революционерки на печке: – Вот только не надо делать такие глаза, ты не наивная девочка, тебе просто выгодно было не видеть. Вообще-то бабы твоего мужа – не мое дело. Меня другое удивляет: твои вопросы, такой наивняк… Купаться в роскоши и думать, что Иван добывает бешеные денежки честным трудом, вызывает, по меньшей мере, смех. Странно, что нас всех не взорвали! А уж тебе-то как повезло, что не была вместе с детьми рядом со своим Ванькой в тот самый миг, когда он разлетелся на части! Но просто так, ни за что бомб не подкладывают. Вы же ни с кем не считались. Всегда были вы и ваш золотой мирок да бабло, которое оба безумно любите. Так безумно, что для вас не грех обмануть, обокрасть, предать тех, кто вам же добывает бабло. На вас пашут, а вы – по заграницам, тусовкам-банкетам, по магазинам-бутикам, с ног до головы в шоколаде и плюете на остальных.
В общем-то Юля сама напросилась на моральную пощечину, потому не стоило болезненно реагировать. Но когда впервые слышишь подобные вещи, не подозревая до этого, что о тебе думают на самом деле те, кто в рот заглядывал еще недавно, становится не по себе и страшновато.
Страх родился из ощущения полного и непреодолимого одиночества, возникшего не враз, а задолго до этой минуты, только раньше не имелось мудрости понять его. Сейчас, слушая