Это конец, подумал я. Ужаса я не чувствовал, злобы на гостя тоже не было, была тоска и недоумение: откуда он взялся? Спустя еще несколько секунд, глядя на пылающий в кромешной тьме оранжевый шар, во мне вспыхнула надежда: а может, обойдется как-нибудь? Может, жонглер просто исчезнет, ничего больше не повредив и не тронув меня? Зачем я ему, в самом деле. Главное, не делать резких движений, замереть, может, и пронесет. Он же просто явление природы, думал я, беспомощно глядя на подрагивающую оранжевую сферу.
– Не надо… – сказал я тихонько, – Фу, нельзя!
Сфера остановилась на несколько мгновений и вдруг рванула к стене скафа и прошла сквозь нее, как горячая ложка проходит сквозь сливочное масло. Тут же грохнуло, и меня вынесло наружу воздухом, вырвавшимся из скафа. Я стал первым человеком, вышедшим в открытый космос в тоненькой амилиновой спецовке, заменяющей нижнее белье – штанах с носками, похожих на детские ползунки, и в рубашке с капюшоном и перчатками.
В момент, когда меня вынесло за борт, я инстинктивно задержал дыхание. Глаза тут же налились слезами, кожу лица обожгло и натянуло. Я стиснул губы, но вакуум проник в нос, и я почувствовал, что у него вкус барбекю. Никогда раньше не предполагал, что нос как-то связан со вкусом. Будь я обычным человеком, мне бы оставалось жить три минуты максимум, потом я неизбежно сделал бы вдох, и на этом все и закончилось. Но я умею задерживать дыхание почти на пятнадцать минут, потому что я родом из морских цыган – баджао, и занимался в молодости дип-дайвингом. Разумеется, давно прошло время, когда мы жили в лодках лепа-лепа и занимались морским промыслом, но обычай прокалывать барабанные перепонки и учиться нырять без акваланга на большие глубины у нас остался. В школе меня называли лягушкой, я и правда чем-то похож на это земноводное – темнокожий, невысокого роста, с узкими плечами, широким носом и большим ртом, я никогда не нравился девочкам, но мальчишки не особо задирали меня, потому что мое умение нырять на сорок метров глубины и находиться под водой больше десяти минут вызывало у них уважительную зависть. Сейчас мои способности только оттянут агонию, подумал я. Сквозь слезы я видел удаляющийся борт и плывущего рядом со мной жонглера. Я повернул к нему лицо и про себя крикнул: «Зачем ты это сделал, зачем убиваешь?». Отчаяние душило меня, но злости и ненависти к жонглеру не было. Ненавидеть можно только разумное, желающее тебе зла беспричинно. Сейчас закипит азот в моей крови и все кончится, подумал я.
Через мгновение жонглер оказался рядом со мной, раздулся, вдвое увеличившись в объеме, строй шариков раздвинулся во все стороны и меня втянуло внутрь сферы. Там оказалась какая-то прозрачная то ли слизь, то ли смола, кожу обдало прохладой и теплом одновременно, странное было ощущение, не знаю, как его описать. Я вытаращил глаза, увидев посреди оранжево светящегося шара ту самую картошку, которую поймал сетью и притащил к своему борту. Только теперь она выглядела совсем по-другому: это было какое-то животное. У него было пять