Под 4 мая по поводу назначения Украинцева посланником в Константинополь Корб записывает: «Один московит высказал такое суждение насчет настоящего посольства думного для заключения мира, чего по своей гордости и неразумению не успел выполнить Прокопий Возницын: «Мне это представляется так, что если бы дурак разбил стекло, а человека поумнее заставили чинить его». Под 28 мая по поводу полученного в Москве известия о болезни Возницына на пути из Вены в Москву читаем: «Пришло письмо с сомнительным известием, будто царский посол Прокопий, недавно отпущенный цесарским двором с полным почетом, или умер на пути, или опасно больной лежит в Кенигсберге: «у худой травы плод всего хуже»[119]. При таком отношении к Возницыну со стороны цесарцев понятна посылка приведенного выше письма к Украинцеву. Можем предполагать, что письмо было доведено до сведения Петра, в особенности при том взаимном недоброжелательстве, которое существовало между Украинцевым и Возницыным; однако из дальнейшего незаметно, чтобы оно уменьшило расположение к последнему царя. Письмо это было получено Украинцевым, в Азове в тот самый день, 28 июня, в который сам Прокофий Богданович выехал из Москвы, направляясь в Азов[120].
В течение июля шли при самом деятельном участии Петра приготовления к отправке посольства в Константинополь. Приготовления эти были двоякого рода. Во-первых, окончательно снаряжались к морскому плаванию корабли, как тот, на котором Украинцев должен был ехать, так и те, которые должны были его сопровождать до Керчи. 3 июля, по свидетельству Крюйса, объявлен был указ, чтобы суда, назначенные к плаванию, были совсем готовы к 15 июля. Оживление, с которым производились эти работы, напомнило Крюйсу работы на амстердамской верфи. Петр принимал в них участие в качестве простого корабельного плотника. «С кильгалеванием, конопачением и мазаньем кораблей, – пишет Крюйс, – так скоро и поспешно поступали, как бы на адмиралтейской верфи в Амстердаме. Его величество присутствовали притом в сей работе неусыпно так с топором, диселем, калфатом, молотом и мазаньем кораблей и гораздо прилежнее и больше работая, нежели старой и весьма обученной плотник»[121].
Вместе с тем, и в этом заключался второй род подготовительной деятельности к отправке посольства, составлялись необходимые для него бумаги: грамоты и наказы. 15 июля приехал в Азов возвратившийся из-за границы П.Б. Возницын; 17-го, вероятно, в Таганроге он представлялся царю, «видел, – как он пишет в своем «Статейном списке», – великого государя пресветлые очи и был у руки», сделав, надо полагать, устный доклад царю о своей деятельности на Карловицком конгрессе. Как человек, более, чем кто-либо другой, находившийся в курсе русско-турецких переговоров, притом близкий к Ф.А. Головину, с которым сошелся во время путешествия Великого посольства, Возницын был тотчас же привлечен к работе над составлением дипломатических документов. 16 июля