– Смотрите! – вскричал Уотсон, отступая на шаг и искусно размазывая кровь по всей манишке. – Вы это сделали. Вы это сделали своим кулаком. Это ужасно. Я избит до полусмерти. Я вынужден вновь защищаться.
И еще раз судья Уитберг натолкнулся своим лицом на кулак и был брошен на траву.
– Я арестую вас, – всхлипнул он на траве.
– Вот то же самое говорил я Пэтси.
– Зверское… хны-хны… и ничем не вызванное… хны-хны… нападение.
– Это самое говорил я Пэтси.
– Я вас арестую, не сомневайтесь.
– Скорее всего – нет, хоть я и побил вас!
С этими словами Картер Уотсон спустился в ущелье, вскочил на свою лошадь и отправился в город.
Когда час спустя судья Уитберг, прихрамывая, добрался до своей гостиницы, он был арестован деревенским констеблем по обвинению в нападении и побоях по жалобе, поданной Картером Уотсоном.
V
– Ваша милость, – говорил на следующий день Уотсон деревенскому судье, зажиточному фермеру, получившему тридцать лет тому назад ученую степень в институте садоводства. – Ввиду того, что вслед за предъявленными мной обвинениями в учинении надо мной побоев этому Солю Уитбергу пришла фантазия обвинить меня в избиении его, я предложил бы, чтобы оба дела слушались вместе: свидетельские показания и факты в обоих случаях совершенно одинаковы.
Судья согласился, и оба дела разбирались одновременно. В качестве свидетеля обвинения Уотсон выступил первым и так излагал происшествие.
– Я рвал цветы, – показывал он, – свои цветы на моей собственной земле и не помышлял ни о какой опасности. Вдруг этот человек ринулся на меня из-за деревьев. «Я Додо, – говорил он, – и могу исколотить тебя в пух и прах. Руки вверх!» Я улыбнулся, но тут он – бац! бац! – как хватит меня – сшиб меня с ног и рассыпал мои цветы. И ругался он – страх! Это – ничем не вызванное зверское нападение. Смотрите на мою щеку, смотрите, какой у меня нос. Все совершенно непонятно. Должно быть, он был пьян. Не успел я прийти в себя от изумления, как он начал меня избивать. Жизни моей грозила опасность, и я вынужден был защищаться. Вот и все, ваша милость; хотя должен сказать, что я до сих пор еще нахожусь в недоумении. Почему он назвал себя «Додо»? Почему он без какой-либо причины напал на меня?
Таким образом Солю Уитбергу был дан полновесный урок лжесвидетельства. С высоты своего кресла ему часто приходилось снисходительно выслушивать лжесвидетельства в подстроенных полицией делах; но впервые лжесвидетельство оказалось направленным против него самого, причем он уже не председательствовал