– Да, это оговорено. Нам не воспрещается любое ее использование.
– Сдается мне, – вступил в разговор настоятель, аббат Радульфус, обведя взглядом свою паству, – сегодня мы уже выслушали достаточно по этому вопросу. Но если кто-то желает что-то добавить, пускай говорит.
Воцарилось молчание. Многие вновь обратили свой взор на серьезное лицо брата Руалда, ожидая, не скажет ли он чего-нибудь еще. Но тот вновь погрузился в свои мысли. А ведь никто лучше него не знал достоинств этой земли, ведь он арендовал ее много лет! Видно, он сказал все, что должен был сказать, и не считал нужным что-либо к этому добавлять. После того как он ушел в монастырь и посвятил себя Богу, все, что было связано с его прошлой жизнью – земля, дом, ремесло, его близкие, – все для него, как видно, перестало существовать. Он ни с кем не делился своим прошлым, возможно, он никогда о нем и не вспоминал. За все время, проведенное в монастыре, он ни разу не изъявил желания навестить свой покинутый дом.
– Хорошо, – подытожил аббат, – мне ясно, что обе стороны только выигрывают от этого обмена. Теперь, брат Мэтью, посоветуйся с приором, составь нужные бумаги, и, как только будет определен срок обмена, мы засвидетельствуем эти документы и скрепим печатью. А после этого пусть брат Ричард и брат Кадфаэль осмотрят участок и решат, как нам лучше использовать его, чтобы извлечь наибольшую пользу.
Брат Мэтью с удовлетворенным видом кивнул и проворно убрал бумаги. В его обязанности входило следить за монастырскими владениями, контролировать денежные средства, оценивать землю, урожай, разного рода дарения в пользу аббатства Святых Петра и Павла. Он уже оценил Землю Горшечника, руководствуясь опытом и проницательностью, и результаты оценки его порадовали.
– Есть еще какие-нибудь вопросы? – спросил аббат Радульфус.
– Нет, отец аббат! – ответил за всех келарь.
– Тогда на этом и закончим, – сказал аббат, вставая, что послужило сигналом и остальным.
Все стали расходиться. Аббат, выйдя из здания, где проходило собрание капитула, направился к кладбищу, поросшему травой, добела высушенной августовским солнцем.
Когда брат Кадфаэль после вечерни отправился в город, стояла прекрасная погода, и он с наслаждением подставлял лицо нежарким солнечным лучам. Кадфаэль намеревался поужинать со своим другом, шерифом Хью Берингаром, а заодно и навестить его сына Жиля – своего крестника, крепкого и сильного мальчугана трех с половиной лет, любимца и маленького тирана всех домочадцев.
По праву крестного отца Кадфаэль опекал мальчика. Он посещал дом Хью с разумной регулярностью, и хотя время, которое он проводил с Жилем, было больше заполнено