Помимо трупа на анатомическом столе, еще две каталки с телами усопших под накрахмаленными простынями ожидали своей очереди к Рюриковичу. Странно, но, как казалось Евгению, все умершие утонули в безмятежной обстановке. А главный диссонанс окружающей картины – верхняя часть головы Рюриковича, не прикрытая хирургической маской: красное лицо с черными, выпученными, бегающими глазами.
– Ладно, пошли, докончу потом, – важно произнес Рюрикович.
Они вышли из операционной, направились вдоль холодного коридора и зашли в хранилище. Для Евгения запах формалина в операционной был сроднен аромату от кутюрье по сравнению со зловонием, которое он ощутил, как только они с коллегой переступили порог трупного зала. Сжатый смрад задушил Евгения. Идущий впереди Рюрикович, хорошо осведомленный о гипертрофированной чувствительности Евгения к запахам, обернулся и протянул лицевую повязку. В ответ Евгений покачал головой, привычно прижав нос к локтю.
Картина была жутковатой, и дело было не столько в трупах, которыми была заполнена комната, а в том, как они лежали. Полусумрачное помещение было пронизано многоярусными полками, на некоторых из них тела лежали навалом, причем лицом к лицу, независимо от пола и возраста. Это обстоятельство объясняется хронической нехваткой мест, а об отдельном месте в холодильной камере и речи быть не может. Места в холодильном хранилище на вес золота и доступны только людям с деньгами или связями.
Евгений без укора оглядывал полки с трупами, за многие годы работы следователем он уже привык к столь скабрезной обстановке. Но она подтолкнула его к сомнению в непоколебимой истине, что «на том свете все равны». По мнению Евгения, как только человек переступает границу мира иного, классовое неравенство приобретает как раз более четкие очертания. К увиденному сегодня в морге добавилось вспоминание вчерашней картины, когда он воззрел отдельную аллею исполинских могил известных людей, где нет места простым смертным.
Пройдя всю комнату насквозь, они подошли к одной единственной каталке в помещении, покрытой простыней. Рюрикович запрокинул край белой ткани и на бирке, обвязанной вокруг большого пальца, прочитал: «Муртазина».
– Смотри-ка, ее еще не успели переложить! – восторженно произнес Рюрикович.
– Зачем она мне? – недовольно произнес Евгений. – Мне нужна не она, а твое заключение.
– Но я хотел тебе показать все на теле, для убедительности, – Рюрикович еще одним движением руки полностью обнажил тело женщины.
– Лучше дай заключение и объясни мне на словах, если есть особенности, – Евгений больше не желал слушать Рюриковича и пулей вылетел из хранилища.
Разговор они продолжили в комнате отдыха, где Евгений имел возможность спокойно расспросить про все детали злодеяния. Из медицинского заключения следовало несколько важных выводов.