Какой был скандал, ты не представляешь. В один день я лишился всего – и жены, и тещи, и крыши над головой. После ближайшей сессии меня выперли из института и забрили в солдаты».
Такая вот грустная история. Пускай Вадик и не стал хирургом, зато он здорово играл на гитаре. Он и перепел мне все песни Макара и Никольского. А слова «Музыканта» даже записал на бумажку. Помню в строке «И ушел, не попрощавшись, позабыв немой футляр» Вадик слово «немой» написал раздельно. Это было смешно. Зато именно из-за этого слова Вадик остался в моей памяти.
Память – это вообще какая-то странная штука. Помню, моя первая служба на приходе совпала с праздником Пасхи. На Пасху царские врата постоянно открыты, и когда я должен был перед пением Символа веры произнести «двери, двери, премудростию вонмем», то подумал: «При чем тут двери, если сегодня они не закрываются», взял и пропустил эту фразу. А клирос ждет моего возгласа и молчит, короче, заминка вышла. Регент доложила об инциденте настоятелю, а тот мне объяснил, что я был неправ.
Я тогда обиделся на регента и думал, что ей стоило просто после службы подойти и сказать мне, новоиспеченному батюшке, в чем моя ошибка. Время прошло, вместе с ним и обида, с регентом мы даже подружились. Потом, к сожалению, ее сбило машиной. Но все эти годы во время служения литургии, как дохожу до слов «двери, двери, премудростию вонмем», всякий раз вспоминаю того регента и молюсь о ее упокоении.
Ломаю голову, что это – памятозлобие или зарубка во временном потоке?
Нет, нам определенно нравилось, о чем пел Макар со своей «Машиной», потому что он пел о нашей реальной жизни. Что вижу, то и пою. И о марионетках, и о посетительнице ресторана, на которую клюет уже двадцать восьмой кандидат. Его тексты заставляли думать и переживать, и еще сочувствовать – и этим куклам, и несчастной одинокой женщине из прокуренного кабака. У Лещенко с Кобзоном так не получалось.
Мелодии «Машины времени» пробирались в самое нутро. Входили в единый резонанс, настраивая меня, будто камертон, на единый лад с настроением исполнителей.
Помню, как вместе с Макаревичем задавался вопросом, что же будет через двадцать лет, и вместе с ним же философствовал: «…если что-то будет через двадцать лет».
Мои надежды на будущее были прекрасны, и вообще я по натуре оптимист. В юности обожал смотреть фантастику. Тогда мы собирались покорить вселенную, проникнуть в ее самые удаленные уголки, найти братьев по разуму и, конечно же, подружиться. Кто знает, предупреждал Макар, куда заведут человечество наши поиски, нужно быть осторожными и не заигрываться ядерными игрушками.
А уж «Скачки», «Поворот» – как мы под них выплясывали в той же «клетке» в городском парке или рядом с ней, когда не было денег на билет. И главное, слова нас эти заводили: не бойся, иди за ворота, выбирайся из привычного бытия, ищи чего-то нового, неизведанного, но несомненно прекрасного! Пускай неизвестно, что там, впереди, но твое дело идти. Преодолевай себя, не сиди на