Видимо, горлопанистый адепт что-то такое почувствовал, потому как голоса больше не подавал. Но вернуться к репетиции все же пришлось. И оттыгыдыкав на стуле свой выход и уход, я покорно дождалась окончания прогона.
На часах было уже восемь вечера, когда я поплелась к себе в общежитие. А ведь предстояло еще сделать задания на завтра.
Когда я подошла к крыльцу, то заметила прислонившегося к стене недовольного Мора. Причем с букетом.
– Я тут уже прорву времени торчу. Влюбленного придурка изображаю…
– Зачем? – просила я недоуменно.
– Затем, что мы за обедом договорились встретиться. В шесть вечера. У библиотеки.
Я едва не застонала. Твою ж… Я напрочь об этом забыла!
Видимо, выражение моего лица было столь красноречивым, что Мор без слов все понял. И протянул мне букет со словами:
– Вот. Держи.
– Зачем цветы? – не поняла я.
Если до этого думала, что глупее ситуации быть не может, то сейчас, переспросив, как канарейка, во второй раз «зачем», убедилась: может! Еще как может.
– Это прикрытие, – произнес Мор, дернув уголком рта. – Чтобы лишних подозрений не вызывать по поводу нашей встречи. А так – влюбленная парочка. И никаких вопросов. Так что бери давай. И восхищайся ароматом.
Ну я и взяла этот веник… Скромные астры пахли на удивление ярко. Чуть горьковатой свободой, осенью и закатом, последние лучи которого сейчас золотили нежно-белые острые лепестки цветов.
Я зарылась в букет лицом, на миг прикрыв глаза. А когда отпрянула от цветов, то Мор неожиданно улыбнулся и дотронулся до кончика моего носа со словами:
– Ты пыльцой испачкалась…
Наверняка со стороны это выглядело мило. Как и то, что Толье галантно взял мою сумку, правда не преминув тихо посетовать:
– Булыжники ты там, что ли, таскаешь?
Я оставила этот вопрос без ответа. И мы пошли прочь от крыльца по одной из дорожек. Мне показалось пару раз, что в спину нам кто-то смотрит. Но оборачиваться не стала, влюбленная девушка такие глупости не должна замечать. У нее голова другим занята.
А Мор меж тем потянул меня на безлюдную тропинку, пройдя часть которой мы сиганули в кусты бузины. Продрались через них и вывалились на полянку, в центре которой росла плакучая ива. Ветви ее плотным пологом свисали до самой земли.
Толье отвел часть из них, открывая проход, и с интонацией галантного кавалера произнес:
– Прошу…
Я нырнула в этот своеобразный шатер. Мор следом. И едва мы оказались под покровом ветвей-плетей, как Толье тут же щелкнул пальцами, создавая полог тишины.
– Ну вот, теперь можем и поговорить, – удовлетворенно заключил он.
Хотя «поговорить» было не совсем правильно. Скорее Мор рассказывал. А я слушала. И чем дальше, тем яснее понимала: то, что казалось мне окончанием истории, было лишь ее началом.
Я наивно