Никому из участников Фольксштурма не приходило в голову спорить со своим командиром: когда оказываешься рядом с ним, всё, что хочется – это следовать его непоколебимой воле, а дальше уже как судьбе будет угодно.
Глава 18
Во время акций Виктор Штрум всегда делал одно и то же: дождавшись прыжка на жертву, делал два шага назад, и ждал, несколько секунд пока жертва потеряет скорость. После этого как правило следовал короткий рывок сбоку к цели… и несколько быстрых колющих ударов. В работе Штрум использовал либо очень тонкую и довольно узкую немецкую финку с полугардой, либо бывший складной стилет с ручкой, залитой свинцом, оба довольно тупые. Ножом он практически никогда не резал, а только колол. Фирменным почерком Штрума были несколько быстрых уколов практически в одно и то же место – близко расположенные раны давали хороший эффект. Обычно он бил в область почек или солнечное сплетение, и одного соприкосновения с жертвой хватало для фатального результата, после чего изредка Штрум добивал жертву скоростной серией колющих ударов, наносимых обратным хватом в область загривка, ключиц, спины. Рисунок, выполненный пером, всегда являлся у Штрума сложной композицией. Ему же принадлежало ноу-хау, как не дать жертве убежать – сильный укол под основание ягодицы. Чаще всего Штрум брезгливо отстранялся от добивания, предоставляя запинывание остальным. Он смотрел на жертв с брезгливым интересом, как на довольно отвратных, но любопытных насекомых. Как главнокомандующему ему пристало находиться на пригорке и руководить операцией, но иногда из любви к искусству он превращался в солиста, предоставляя остальным участь зрителей, которые рукоплещут любимому исполнтелю. Работал он изумительно – публика ахала за его спиной, как он своими могучими руками разделывал чурбанов. Сам он никогда не брал ничего с жертв, но руководил распределением трофеев.
Любовь Штрума к стилетам и колющим ударам имела те же корни что строительные перчатки и подвернутые до локтей олимпийки у остальных: узкие тонкие лезвия практически не выпускали кровь наружу, которая могла попасть на одежду и оставить заметные следы. Минимум следов при достойном результате делали колющий арсенал оптимальным для работы. Ножи свои он всегда уносил с собой, для очистки воткнув несколько раз в землю или снег.
Будучи выдающимся практиком в применении ножа, и технический арсенал, и личные предпочтения Штрум имел в корне отличные от тех, которые обыватели привыкли видеть в арсенале современного ножевого боя. Хотя однажды он осуществил что-то из привычной темы современного ножа: как-то раз ему нахамил один наглый хлопчик из дружественной бригады, обвинив в трусости и замусоренности одновременно. Любимой финкой Штрум разрезал ему лицо крест-накрест, навсегда избавив себя от любых публичных проявлений непочтительности.
Общественное выше личного – так гласил советский лозунг – и максимум своей энергии Штрум отдавал организации