Одной из таких особенностей является подмена реальных жизненных затруднений иными (связанными с искусством). Актер может страдать, разрываясь между женой и любовницей, но уверять: когда он пытается войти в роль Ставрогина, материал «Бесов» сопротивляется, и в этом-то главная беда. Режиссер через десятилетия проносит груз давней травмы (в его детстве мать уделяет любовникам больше внимания, чем сыну), однако видит трагедию своей жизни в слабых сценариях и недостаточном финансировании: он с прошлого века мечтает экранизировать «Хроники Нарнии», а за рубежом это кино снимают без него. Запойный композитор считает, что проблема не в дурной наследственности (он из семьи алкоголиков) и не в собственной распущенности: истинный демон – это плохое либретто сочиняемой им оперы «Преступление и наказание». И так далее.
Блюдя профессиональную тайну, я привожу примеры, которых нет в моей практике. Нет ровно таких, зато хватает аналогичных по сути. Значение замены реальных (жизненных) проблем нереальными (творческими) многомерно. Не каждому достает мужества копаться в себе и работать над настоящими проблемами. Гораздо проще подменять эти последние вопросами, которые для человека искусства интереснее реальной жизни, то есть вопросами творческими. Заодно в собственных глазах повышается значимость искусства: близкие-то в большинстве не признают за данной сферой жизни писателя (композитора, художника) космического величия, которое тот жаждет ей придать.
Среди людей моей профессии общепризнано, что и клиенту, и терапевту важно понимать ожидания первого от второго. При знакомстве я спрашиваю, в чём состоит запрос Канцлера ко мне как к специалисту. Мы неоднократно возвращаемся к этой теме, и ответ Промилле всегда одинаков.
Канцлер испытывает сравнимое, по его признанию, только с удовольствием от секса наслаждение, когда берет с полки свою книгу – тот самый роман «69 ± 1 = Ad hoc». Именно это нравится Промилле в творчестве – обладание конечным результатом.
Однако сам процесс создания книги вызывает у Канцлера скуку. Промилле не нравится писать тот вариант текста, который он называет первым черновиком, то есть наносить буквы на пустой лист бумаги. Редактирование – гораздо более приятное занятие, но всё же читать произведения других авторов нравится моему клиенту больше. Увы, чтение чужих текстов не приближает его к обладанию следующей собственной книгой.
Я интересуюсь, почему он не желает воспользоваться услугами соавтора. Речь даже не о классическом литературном призраке, выдающем заказчику, чье имя будет красоваться на обложке, результат едва ли не под ключ. Если Канцлеру нравится редактировать, а не сочинять, можно заказывать у другого писателя пресловутый первый черновик, только и всего.
Промилле поправляет меня: сочинять он любит не меньше, чем редактировать; ему