– Деда, это тебя в армии научили такие стихи писать? – спросил я.
– Нет, это божий дар, – ответил дед, снимая очки.
– Классно, – сказал я.
– Что классно?! – закричал дед, – Ты же не понял ни черта!
Но потом успокоился и сказал: «Вот подрастешь, подучишься и тогда поймешь…»
Обед и чтение стихов утомили деда, и он задремал на диване, укрыв лицо газетой. А я от нечего делать пускал по квартире самолетики. У деда на столе лежала стопка бумаги. И я сделал много самолетиков. На одних нарисовал звезды, на других немецкие кресты и пускал. Один из самолетиков летал лучше других. А потом он застрял на шкафу. Я тихонько взял стул, приставил его к шкафу, встал и потянулся за самолетиком. Там я нащупал еще деревянную шкатулку.
Я взял ее тоже. Посмотреть. В шкатулке было несколько писем, перетянутых резинкой, золотое кольцо и завиток золотистых волос, завернутый в бумажку, и еще монета с орлом на одной стороне и каким-то дядькой в профиль на другой. Тяжеленькая. В общем, ничего особо интересного. Солнце уже стало отражаться в старом трехстворчатом зеркале, и я совсем заскучал, пуская самолетики, когда один из них клюнул носом газету, которой дед накрыл лицо. Дед заворочался, проснулся и посмотрел на меня строго. «А ты что здесь делаешь? Ах, да…» – сказал он. «Долго я спал?» «Ты спал деда, как египетский фараон, целую вечность» – сказал я.
Дед взял со стола пачку папирос и стал искать спички.
– Деда, вредно курить, ты же сам доктор, понимать должен… – сказал я.
– Да, ты прав, – сказал дед.
– А почему куришь?
– Дурак, вот и курю. А ты будь умнее, не начинай, – дед чиркнул спичкой и вышел на балкон.
– А ты на войне ведь был? – спросил я его.
– На какой? – ответил он, не оборачиваясь.
– Ну, на той, с фашистами.
– Господи! Мне семьдесят лет будет. Посчитай сам, мог ли я быть на той войне. Или теперь в школе и арифметику не учат?
– Ну, а на какой же ты был?
– На разных. Ты и стран таких не знаешь.
– И ты людей убивал?
– Да ты что, Славка, очумел? Я же доктор. Я раненых оперировал.
Потом мы с дедом пошли в магазин покупать торт. Дед покупает торт, только когда я к нему приезжаю. Я просил еще купить мне жвачку и «сникерс», но дед посмотрел на меня сверху, нахмурив брови. Мы ужинали, потом пили чай с тортом. Потом опять сели играть в шахматы. Я спросил: «А когда же обои будем клеить?» «Не отвлекайся, – сказал дед, – тебе шах!» И когда я положил своего короля на доску, похвалил: «Молодец, на сорок втором ходу!» «Ты что, считал?!» «Не нарочно, само отложилось…» – сказал дед.
– А зачем ты шкатулку трогал? – спросил он, только сейчас заметив на столе деревянную коробочку, которую я снял со шкафа.
– У меня самолетик на шкафу застрял, вот я и снял его вместе с ней.
Дед кивнул, видно было, что он не сердится.
– А что там за монета?
– Монета? – дед открыл шкатулку. – А… Это золотой червонец, николаевский.
– Что, правда из золота? – Я взял подержать и