Баба должна бояться. Я и боялась.
Я упала. И вцепилась в камень, который швырнула в лицо Джерри.
Или Тома. А перекатившись, схватилась за другой… Кто-то заорал матом и пнул по ребрам. Я вывернулась, чтобы вцепиться в лицо, понимая, что только так и могу выжить. А потом… потом мне сказали, что я выбила зубы.
Обоим.
И шериф, тогда еще не седой, хмурился. Он тоже думал, что от меня одни проблемы. И отец тоже хмурился. Он, как и шериф, проблем не любил. Только мисс Уильямс, которая появилась в больнице, сказала:
– Тронете девочку, я вам тут такую жизнь устрою…
Ей поверили.
У нашей мисс Уильямс был характер. И его хватило, чтобы двое матерых охотников, оравших о суде и тюрьме для одной мелкой твари, заткнулись.
А потом и сгорбились.
Не знаю, что она им сказала, но уходили они на полусогнутых ногах, а Том с Джерри исчезли из школы. Джерри потом вернулся, но тихим, а Тома в Тампеску отправили.
И хрен с ним.
Меня выписали на третий день. Сломанная ключица срасталась еще долго, но мать отчего-то решила, что это не повод бездельничать.
Ненавижу.
Нож ложится в ладонь, успокаивая.
…В больнице меня навещал только Ник. Отец уже был болен и почти не выходил из дому, матушку больше волновал Вихо, который совершенно не желал думать о своем блестящем будущем. А Ник приходил.
Он приносил яблоки и, что куда важнее – кормили в больнице неплохо, книги.
Я провела пальцем по тонкому шраму, уходившему под рубашку. О гвоздь располосовала, когда меня все же швырнули на старую дверь.
Шить пришлось. И швы снимать.
И шрам этот окончательно убедил матушку в моей никчемности. Кто захочет купить себе уродливую женщину? Даже потом, когда Дерри отдал за меня три сотни, она не упустила случая сказать, что без шрама я бы стоила больше.
Старые обиды оживали тенями, отсветами керосиновой лампы, тусклого света которой не хватало и для крохотной кухни.
Я дотянулась до стола.
Кусок колбасы. Лепешка, которая начала черстветь, но еще была неплоха. Что еще для счастья надо? Огненный камень. Старый чайник и заварка в плотно закрытой банке, куда не добрался песок.
Если встать…
В гостиной осталась пара книг, которые давно было бы пора отнести в библиотеку, но как-то руки не доходили. И мисс Уильямс огорчится.
Я принесу ей драконьей чешуи.
У Яхонта линька скоро, а у него чешуя красивая, алая, темная, с золотистой полосой по краю, и без институтской карты понять можно, кто отец. Но чешую Золотого я уже относила. А Яхонт впервые взрослую шкуру меняет.
Надо будет собрать кошачьей травы, она их успокаивает не хуже, чем кошек. И сырых яиц десяток прихватить.
Точно.
Мисс Уильямс понравится. Она и сливовые пироги любила, но с пирогами у меня не очень получалось, драконы – другое дело.
Драконы меня слышали. И это даже Вихо признал.
– …Мелкая, что тебе стоит? – Вихо обнимает