После всего этого Джургах вставил сердце обратно в грудь парня, и взмахнул руками. Чёрные цепи, до сих пор удерживавшие двух пленников, как какие-то гигантские руки, подняли их тела и бросили прямо на тело этого разумного. Древнее существо тут же завыло новый речитатив. И если простой Ангел практически сразу банально усох и рассыпался в невесомый прах, так как все его силы вытянул алтарь, то Архангел начал биться об алтарь, пытаясь хотя бы отодвинуться от тела парня, начавшего пылать тёмным пламенем. Но чёрные цепи не дали ему вырваться. И панические вопли когда-то могущественного существа, постепенно затихли. Так как его тело медленно втянулось в тело лежавшего на алтаре парня. Слово тот был каким-то странным болотом, достаточно быстро поглотившим Высшую сущность. Все руны, покрывающие тело ещё недавно мёртвого разумного, вспыхнули кровавым цветом. После чего побледнели и исчезли. Оставив вместо себя бледную и даже в чём-то полупрозрачную кожу разумного. Теперь они являлись сущностью самого парня. И даже на его костях были руны. Это то всё было сделано для защиты жизни этого парня. А его тело теперь плоть от плоти самого Архангела.
Все потоки силы, которые сейчас вились под сводами древнего алтарного зала, медленно начали закручиваться в Вихрь Силы, которой постепенно втягивался в полуоткрытый рот бывшего трупа. И когда последние токи силы втянулись внутрь, А камни и руны на алтаре резко вспыхнули и погасли, глаза парня распахнулись, и он судорожно закашлялся.
– Ну… Вот и всё! – С удовлетворением от проделанной работы глядя на то, как с алтаря поднимается растерянный худощавый паренёк, которому сейчас можно было от силы дать лет семнадцать – восемнадцать, и в котором практически невозможно было разглядеть какую-либо силу, Джургах насмешливо улыбнулся. – Давай знакомиться, что ли? Спаситель…
Сон или явь
– Ну, вот и всё! Давай знакомиться, что ли? Спаситель! – Медленно открыв глаза, я судорожно зажмурился от резкой боли в глазах. Так как несмотря на то, что в данном помещении было достаточно темно, даже это освещение ударило меня по глазам, словно бритвенно-острый нож, заставив их заслезиться. С трудом перевернувшись на своём жестком ложе, которое оказалось какой-то странной каменной глыбой, я судорожно вздохнул, и резкая боль, пронзающая