Так и текла жизнь. Люди ходили на работу, смотрели телевизор, ели, спали. Но в темноте и тишине плакали, ворочались с боку на бок, прекрасно понимая, что их знакомые, их родные – даже те, кто делил с ними постель, – могут внезапно исчезнуть в чреве бетонного сооружения ближайшей фермы. И они кусали губы и рыдали, потому что иного выбора не существовало – только подчиниться. К тому же у них на руках всегда кто-то был: родители, сестры и братья, дети. Всегда находился кто-нибудь, кто давал им лицензию на страх, благодать трусости.
Кто бы мог подумать, что мы с мучительной ностальгией будем вспоминать бурные девяностые и ранние нулевые? Времена нестабильности, политической убогости и финансовых афер, предшествовавшие крушению мирового порядка, казались золотым веком в сравнении с тем, что наступило. Все то, чем мы были, исчезло; все социальное устройство и миропорядок, как их представляли наши отцы и деды, перестали существовать. Мы стали стадом. Скотом.
Те из нас, кто все еще жив, но не влился в систему, стали аномалией. Мы черви. Падальщики. Нас преследуют.
И у нас нет ни малейшей возможности дать отпор…
Келтон-стрит, Вудсайд, Куинс
Издалека донесся крик, и доктор Эфраим Гудвезер, дернувшись, проснулся. Он заметался на диване, перевернулся на спину и сел одним быстрым, резким движением, затем ухватился за кожаную рукоять меча, торчащую из сумки на полу у дивана, и рассек воздух запевшим серебром.
Боевой клич, хриплый и искаженный беглец из его ночных кошмаров, в одно мгновение пресекся. Клинок подрагивал, не встретив врага.
Эф был один.
В доме Келли. На ее диване. Среди знакомых вещей.
В гостиной бывшей жены. Разбудил его не крик, а вой сигнализации вдали, преобразованный спящим мозгом в человеческий вопль.
Ему снова снился сон. Сон о пожаре и фигурах (неопределенных, но отдаленно напоминающих человеческие), возникших в ослепительном свете. Он спал, и эти фигуры сражались с ним, прежде чем все поглотил свет. Эф всегда просыпался издерганным и изможденным, словно физически сражался с врагом. Этот сон возникал из ниоткуда. Иногда ему снилась обычная жизнь (пикник, пробка на дороге, рабочий день в офисе), а потом яркий свет поглощал все. И возникали серебристые фигуры.
Эф вслепую хватался за свою оружейную сумку – переделанный баул для бейсбольного снаряжения, который он утащил много месяцев назад с высокого стеллажа разграбленного спортивного магазина на Флэтбуш-авеню.
Он в Куинсе. Все в порядке. В порядке.
Реальность возвращалась в сопровождении первых мук иссушающего похмелья. Эф снова напился, снова вырубился. Начало очередного опасного запоя.
Он убрал меч в оружейную сумку, потом откатился назад, держа руками голову, словно расколотую хрустальную сферу, которую осторожно поднял с пола. Волосы на ощупь были какие-то необычные,