Макэвой чинно сидит в центре – по всем правилам, на стуле с твердой спинкой, с ноутбуком на коленях. Галстук туго затянут на болезненно-красноватой после энергичного, беспощадного мытья шее.
Старается не елозить ногами по истертому ковру. Прислушивается к разговорам. Поучаствовать в них у него нет шанса. Как?
Позади шесть часов сна и плотный завтрак, который до сих пор не желает утихомириться в желудке. Каждый выдох – сиплое дуновение омлета и зернового хлеба. В сумке у ног припрятан термос с горячей водой и мятными листочками, но Макэвой не решается отвинтить крышку в этой набитой полицейскими комнате. Он не перенесет едких шуточек. Не стоит привлекать внимание. Не здесь. Не сейчас.
Он посмотрел на часы. Опаздывает.
– Так, мальчики и девочки! – Фарао хлопнула в ладоши, ворвавшись в кабинет. – Я с пяти часов на ногах, я ни хрена не завтракала, а через минуту у меня пресс-конференция с кучей задротов, желающих знать, как мы допустили расправу над девочкой в самый канун Рождества. Я бы многое отдала, чтобы ответить: мы уже изловили психа, который это совершил. Да только не смогу. Мы его не поймали. Мы даже не знаем наверняка, что он психопат.
– Ну, я точно не стал бы просить его посидеть с детьми, мэм, – сострил Бен Нильсен, вызвав одобрительные смешки.
– Я тоже, Бен, но уж лучше этот тип, чем ты. Помни, у меня самой имеется дочь-подросток.
Хохот и улюлюканье. Пенопластовый стаканчик полетел в ухмыляющегося Нильсена.
– Я что хочу сказать. – Фарао отбросила волосы со лба. – Мы до сих пор не знаем, было ли убийство случайным. Не знаем, двигали убийцей религиозные мотивы или он попросту терпеть не может церковников. Нам пока не ясно, была ли Дафна Коттон заранее намеченной жертвой. Откуда взялась маска-балаклава? Зачем прятать лицо, если атака спонтанная? И орудие убийства. Что означает мачете?
– Мы подозреваем проявление расовой ненависти? – спросила Хелен Тремберг под аккомпанемент страдальческих стонов.
– Мы подозреваем все подряд, родная моя. В преступление еще не воткнут флажок «расовая ненависть», но черная кожа жертвы означает, что такую возможность следует учесть.
– Вот же блядство.
Колин Рэй говорит за всех: каждому здесь ясно, чем это грозит. Преступления на расовой почве – готовый рецепт для заголовков на первой полосе и геморроя для полиции. Это активисты с транспарантами у входа; это истеричные требования не только толпы, но и с самого верха раскрыть дело как можно скорее. Начальство все еще вздрагивает, вспоминая, как десять лет назад молодой чернокожий умер в камере предварительного заключения. Пресса не позволила им забыть тот случай. Видеозапись происшествия представили публике в ходе расследования, а потом без перерыва крутили по новостным каналам. На записи четверо полисменов беззаботно болтали, пока парень хрипел, умирая на холодном плиточном полу обезьянника