– Были! – громко ответил я, поворачиваясь к гостям. – Бог ниспослал мне доброе видение. В следующем месяце будет долгожданное облегчение крестьянам. Разрешат выходить из общины, выделят землицу.
Народ пооткрывал рты.
– Об том уже давно разговоры ведутся, – вперед вылез худой мужик в визитке и с котелком в руках. – Какое же это откровение?
– Ты чьих будешь? – рявкнул я, входя в образ.
– Ваш тезка. Григорий Бессмертных. Из газеты «Копейка». Прослышал-с про ваши таланты, вот, явился к Ольге Владимировне, так сказать, лично убедиться…
– Тогда слушай меня, копейка! – я высморкался в штору, вытер об нее руки.
Гости жадно смотрели на это представление, ну прямо как тогда на истфаке, тогда тоже больше ржали над такими фортелями, чем слушали.
– Точно тебе говорю. Крестьянам вскоре разрешат выходить из общины. Указ на сей счет будет. От самого Столыпина.
Журналист вытащил из внутреннего кармана блокнот и карандаш, быстро что-то в него записал.
– Да… об этом вы узнать никак не могли, – покивал головой Бессмертных. – И как крестьянство воспримет сие?
– Общиной – сильна земля русская, – я вздохнул. – Многие дела в селе только миром порешать можно. Трудно будет единоличнику. Да и мироедов опять прибавится.
– Значит, плохо вы, Григорий Ефимович, оцениваете реформу?
– Где уж моим умишком угнаться за министрами, – осклабился я. – Но раз уж выкупные платежи отменили, надо дальше идти, дать землицу-то крестьянину.
Журналист покивал, еще что-то записал. А я вперил свой взгляд в Лохтину. Та задышала, начала терзать кружевной платочек. Надо поднять «градус».
– Бог все видит! – продолжал я, повышая голос. – Воздастся мироедам по грехам ихним! Ждите! Идет, идет конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следует за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.
Что там дальше было у Иоанна Богослова, я не помнил, поэтому уселся на кровать, мотнул головой:
– Подите все прочь, нет моих сил больше.
Народ, перешептываясь, подался в коридор, Лохтина захлопнула дверь, упала передо мной на колени:
– Отче, как же жить дальше? Научи!
Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Распутин пока не успел нажить серьезных врагов, но совсем скоро против него ополчатся все – православная церковь, двор, чиновники, интеллигенция. Аристократы так вообще составят заговор и решат убить старца. Во главе встанут князь Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович, племянник Николая. А еще руку к убийству приложит офицер британской разведки Освальд Рейнер.
Я прямо чувствовал, как пули черносотенца Пуришкевича входят в мою спину. Передернуло. Может, ну его, уехать обратно в Тюмень и жить простой крестьянской жизнью? Чушь. Пахать я не умею, деревенских навыков нет, жена Распутина меня мигом раскусит.